BLOGS

Сыновья у меня ребята не робкие, не хилые, постоять за себя могут. Но вот школа: то старшеклассники на тебя наехали, то несправедливость на уроке, то девчонки обзываются. А потом -на улицу, и снова надо отбиваться. Попробуй вырваться из всего этого гвалта и будь добрым, научись любить - попробуй жить так, как учит тебя Церковь. А это возможно, только если с этим миром порвать, не иметь с ним никаких контактов.

Или на работе - даже самой доброй. На врачебной стезе, например. Указами и претензиями, бумажками и графиками и тут вас приучат жить не по совести, а по отчёту и цифрам. Приучают думать о защите раньше, в нем появится необходимость. И кто? Те же люди, которых вы завтра встретите в церкви.

Что-то главное утрачено, забыто. В Парижском музее есть эталоны метра, килограмма, литра. Все эти эталоны лежат под стеклянными колпаками, в них проверено всё до тысячных и десятитысячных долей. А что такое «эталон человека», тот образец, к которому должно стремиться? Ответ вы знаете. Мы жизнь по Христу меряем, Он для нас приМЕР. Значит, и отношение к Церкви должно быть по мере, которую Он задал.

- Какое? - спросите вы.

Не найти ответа другого, кроме как жизнь по заповедям. И при этом нужно понять: не отношению к Церкви Он учил, а отношению к жизни. Две первых заповеди важнее всего - это заповеди о том, как жить, о самой жизни. У нас вывернуто наизнанку понятие «умение жить», отсюда и вся эта суета с профессионализмом. Сейчас под «умением жить» подразумевается полное забвение вопроса о смысле жизни, и... полное вытеснение из души памяти смертной.

Сдаётся мне, что жизнь люди тем меньше понимают, чем реже сталкиваются с её границей - со смертью. У Шолохова в романе «Тихий Дон» есть описание молодых удалых казачков, которые не боятся пуль. До первого ранения. Если повезёт. Если сразу глаза не закроет, не успев удивиться, как это просто. И вот зацепит его кусок свинца, вырвет сухожилия, покрошит рёбра, и кричит он, сердечный, в небушко глядя, маму зовёт. И, наверное, сам не знает, какую маму - ту, что где-то в голодной станице осталась, или Ту, что с Небес на него смотрит. И вот тогда оно начинает приходить - это самое умение жить. Только теперь уже настоящее, без кавычек. Из этого и рождается личность, способная не мельтешить, не вертеться, а предстоять перед Богом.

Отец мой рассказывал, как однажды после войны он на костылях, с двумя вёдрами тюльки ездил в Днепропетровск, чтоб продать или обменять рыбу на хлеб. Обменял. Съесть успел пол-осьмушки. Подошли лихие ребята, сбили инвалида, отобрали и хлеб, и кортик, костыли в сторону откинули...

«Кипело в душе так, что я от ярости умереть мог, - рассказывал отец. - И вот сижу с разбитым носом на железнодорожной насыпи, до костылей ещё доползти надо. И тут собака подбегает бродячая и смотрит на меня... «Иди отсюда!» - кидаю в неё камнями с насыпи. А она смотрит на меня и смотрит. И вдруг тихо у меня стало на душе. Тихо-тихо... И уютно, как у Христа за пазухой. Я ведь живой. Сейчас доползу до костылей, поеду домой... И пусть дома-то нету. Зато есть сарай со старыми рыбацкими сетями. Есть море... А собака смотрит на меня, как сама Жизнь... Думаешь: разве ты жить после такой войны остался ради этих кусков хлеба? Вспомнил, что лежит у меня за пазухой слипшаяся медовая карамелька... Отдал её собаке. Заслужила».

Отец до Церкви так и не дошёл. Не всё сразу, но есть дети, внуки, в крови которых течёт его понимание - что такое жизнь. Как жить, когда жить нечем вообще, когда против тебя всё и все? И ещё - он помнил про смерть. Так крепко, что не скоро забудется. Смотрю в глаза своего младшего сына. Он тоже помнит, хотя, может, и не понимает до конца, откуда в нём это...

Можно ли «профессионально жить»? Точно так же, как быть «профессиональным православным». Жить можно православно. Наполняя любовью и добром, радостью бытия и незлобивостью каждую минуту, каждую встречу и серьёзные в своей бессмысленности отчёты перед начальством. Важно ярко радоваться всему. Ибо по ту сторону нашей системы координат вам обрадуются и вас полюбят ровно настолько, насколько вы любили и славили жизнь по эту.

2010 год

ХЛЕБ

Известны две самые древние надписи. Обе из дошумерской эпохи, им более 7 тысяч лет. Появились они до Великого Потопа, а потом встречались во всех эпохах. Одна надпись гласит: «О Боже! Что за дети пошли непослушные...» Другая надпись: «Я голоден. Пришлите пшеницы и кунжута».

Голод и беспокойство о будущих поколениях - вот что долетело до нас из глубокой древности.