Блокада

— Цензор пока занят — читает другие материалы, — сообщил он. — Но скоро очередь дойдет и до вашего. У нас есть еще запас времени. — Он посмотрел на часы. — Раньше чем через час выступать вам не…

Его прервал на полуфразе громкий голос за дверью:

— Бабушкин, Макогоненко, Маграчев, Блюмберг! Где вы?

Через мгновение дверь распахнулась, и в комнату вошел человек, одетый, как все тут, в ватник и стеганые штаны, заправленные в валенки. Но по властному тону, каким он выкрикивал фамилии сотрудников, Валицкий понял, что этот сравнительно молодой человек был их начальником.

Бабушкин встал. Поднялся и Валицкий.

— Из штаба звонили, что машина вышла, — объявил вошедший. — Пора идти. Чем вы тут занимаетесь?

— Это архитектор Федор Васильевич Валицкий, — сказал Бабушкин. — Мы не успели предупредить его, что выступление перенесено… А это наш руководитель Виктор Антонович Ходоренко, — закончил он, обращаясь уже к Федору Васильевичу.

Ходоренко протянул Валицкому руку.

— Рад познакомиться. Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. Товарищ Васнецов назвал ваше имя одним из первых. Правда, он сомневался, здоровы ли вы… Не будете в обиде, если вам придется подождать еще некоторое время?

— Помилуйте, я… — начал было Валицкий.

Но Ходоренко не дал договорить:

— Немецкий знаете?

Федор Васильевич несколько опешил от этого неожиданного вопроса, однако ответил с достоинством:

— Я знаю все основные европейские языки: французский, английский, немецкий, читаю по-итальянски!

— Итальянский пока не понадобится, — с улыбкой заметил Ходоренко. — А вот если знаете немецкий, пойдемте-ка с нами! Яша, — обратился он к Бабушкину, — возьмите Федора Васильевича с собой.

Распорядившись, Ходоренко, не прощаясь, покинул комнату.

— Куда это он приказал взять меня? — спросил удивленный Валицкий.

Бабушкин почему-то не ответил, но уже тянул его за рукав:

— Пойдемте, пойдемте!

Увлекаемый Бабушкиным, Федор Васильевич вышел в коридор и увидел на лестничной площадке все того же Ходоренко в окружении каких-то еще людей. Тот придирчиво оглядел Валицкого и отметил с удовлетворением:

— Это даже хорошо, что вы в шинели.

— Осталась после ополчения, — с некоторым вызовом ответил Валицкий, подумав, что Ходоренко упрекнул его за щеголянье в чужой шинели.

Но тот не понял вызова, кивнул согласно:

— О вашей службе в ополчении Васнецов мне рассказывал…

Внизу на лестнице послышались четкие тяжелые шаги, будто там строем шел целый взвод. Разговоры смолкли, люди перегнулись через перила, устремив взгляды вниз. Недоумевающий Валицкий тоже подался вперед, возвышаясь над спинами остальных.

По лестнице поднимались два немца. Да, да, он не ошибся — то были двое немецких офицеров в шинелях с серебристыми погонами и в фуражках с высокими, хотя и сильно помятыми тульями.

В первое мгновение Валицкий даже не пытался объяснить себе, откуда и зачем появились здесь эти офицеры. Сам факт, что в центре Ленинграда можно увидеть живых немцев, настолько потряс Федора Васильевича, что он не сразу заметил следовавших за ними двух наших бойцов с карабинами в руках. Шествие замыкал еще один военный в полушубке.

Когда до площадки, на которой столпились люди из радиокомитета, оставался один лестничный пролет, этот военный быстро обежал и конвоиров и немцев, отыскал взглядом Ходоренко и представился:

— Младший лейтенант Калмыков. Переводчик. Куда их вести?

— Сюда, пожалуйста! — показал широким жестом Ходоренко.

Все отошли в сторону, освобождая дорогу.

При тусклом освещении Валицкий не смог разглядеть как следует лица немцев. Однако он успел заметить, что один из них постарше, другой — совсем молодой, но одинаковая форма и выражение страха — слегка вздрагивающие губы, широко раскрытые глаза — делали их похожими друг на друга.

Ходоренко пошел вперед по коридору, рядом с ним — переводчик, за ними — два немца, сопровождаемые конвоирами, и, наконец, все те, что толпились на лестничной площадке. Шествие замыкал Валицкий, не понимающий, куда и зачем ведут этих немцев. Наконец Ходоренко остановился перед одной из закрытых дверей и обратился к переводчику:

— Скажите им: пусть заходят!

Оба немца одновременно переступили порог. Все, кроме конвоиров, последовали за ними.

Последним вошел Валицкий.

Вошел и остолбенел: перед ним был стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный тарелками с едой. Правда, еды было маловато — несколько тонко нарезанных ломтиков колбасы и сыра, слой масла едва прикрывал дно масленки, фарфоровая сахарница была наполнена песком лишь до четверти, в вазе лежало несколько печений. По краям стола были расставлены стаканы с чаем в мельхиоровых подстаканниках. В комнате горел электрический свет — очевидно, какая-то часть радиокомитета снабжалась электроэнергией. Все это показалось Валицкому чудом, миражем, видением из другого, почти забытого мира.