Блокада

Но ясно было Звягинцеву далеко не все. Он не знал о том, что в течение второго дня наступления, с утра и до позднего вечера, противник четырежды контратаковал правое крыло 67-й армии — дивизию Краснова, которая так и не смогла продвинуться со столько раз политой кровью земли Московской Дубровки. Не знал, что противник вел бешеные атаки на правый фланг дивизии Борщева, успешно наступавшей накануне, и что дивизия эта теперь вынуждена отходить, обнажая фланг своего соседа — дивизии Симоняка, которая к тому времени уже продвинулась на пять километров вперед. Не знал, что еще не взят Шлиссельбург и что десятки немецких раций — дивизионных, армейских и фронтовых — непрерывно передают шлиссельбургскому гарнизону приказы держаться, обещая подмогу и сообщая о неудачах советских войск, пытающихся прорвать блокаду.

Ему, Звягинцеву, было ясно только, что положение осложнилось и приказ маршала надо выполнить как можно скорее.

Перебросить вооруженные пушками и станковыми пулеметами уровские батальоны на другой берег Невы было не просто. И главная трудность заключалась в том, что переходить Неву почти двум тысячам бойцов и командиров с тяжелейшим грузом пришлось днем: ждать темноты уже не было возможности.

Малинников и Звягинцев все же надеялись, что немецкая артиллерия, сосредоточив все свое внимание на востоке, где сейчас шли бои, не успеет помешать продвижению батальонов через Неву. И надежда их оправдалась. Решающую роль сыграла быстрота, с которой бойцы, обливаясь потом и задыхаясь от напряжения, перетащили через Неву свои пушки и пулеметы. Принять командование над оставшимися на правом берегу тремя батальонами Малинников приказал Остроумову.

Взобравшись по успевшим уже обледенеть проходам на крутой берег и выдвинувшись на указанные им позиции, бойцы под огнем противника начали устанавливать орудия и станковые пулеметы, натягивать колючую проволоку, расставлять мины. Все понимали, что контратаковать немцы могут в любую минуту.

…16 января днем в блиндаже Говорова раздался звонок аппарата ВЧ. Сняв трубку, Говоров услышал голос Сталина.

— Доложите о ходе операции, — сказал Сталин.

В трубке было слышно, как шелестят то ли листки бумаги, то ли карты, которые он перекладывал.

— На правом фланге, в районе «Невского пятачка» и Восьмой ГЭС, — как всегда, спокойно начал докладывать Говоров, — противник, подтянув резервы, отражает попытки дивизии Краснова продвинуться вперед или обойти ГЭС справа. В центре полосы прорыва противник пытался потеснить части дивизии Борщева к Неве. Атака отбита. Туда выдвинуты батальоны шестнадцатого укрепленного района. Дивизия Симоняка развивает наступление на Пятый городок, отражая контрудары противника. В направлении Рабочего поселка номер один введена в бой сто двадцать третья стрелковая бригада, которая имеет продвижение. Кроме того…

— А как со Шлиссельбургом? — перебив Говорова, спросил Сталин.

— Противник частью сил пытался прорваться из Шлиссельбурга в направлении Рабочего поселка номер два и гнал перед собой мирных жителей — стариков, женщин…

— Запомним и это, — глухо отозвался Сталин. — Какие приняты меры?

— Противник отброшен, мирные жители спасены.

— Это хорошо. Когда намереваетесь овладеть Шлиссельбургом?

— Штурм начал триста тридцатый полк восемьдесят шестой дивизии. Противник цепляется за каждый дом. Однако на двенадцать ноль-ноль в наших руках были уже шесть кварталов города.

— Нельзя ли усилить натиск?

— В обход Шлиссельбурга с севера и юга направлены тридцать четвертая и тридцать пятая лыжные бригады с тем, чтобы нанести удар с нескольких направлений.

Сталин помолчал, оценивая сказанное Говоровым. Потом произнес:

— Сегодня к вечеру надо овладеть Шлиссельбургом. И не выпустить оттуда ни одного гитлеровца.

— Постараемся выполнить поставленную вами задачу, товарищ Сталин, — ответил Говоров.

— Завтра доложите о результатах. У вас есть ко мне вопросы?

— Только один. Если располагаете минутой времени… Как дела на других фронтах?

— О Волховском вы знаете. Вторая Ударная расширяет прорыв и хотя и медленно, но продвигается вам навстречу. На Воронежском фронте противник окружен в районе Острогожска. Под Сталинградом добиваем Паулюса. Сегодня освобождены Великие Луки… Так что дела неплохи. У вас все?

— Так точно, товарищ Сталин. Спасибо за радостные вести.

— Нам не хватает еще одной. От вас. Ждем ее с нетерпением.

Утром 17 января на КП УРа затрещал телефон. Трубку взял Звягинцев, — Малинников был на наблюдательном пункте. Капитан Ефремов, командир батальона, расположенного против 8-й ГЭС, докладывал, что немецкие танки и пехота выходят на исходный рубеж для атаки.

Звягинцев выслушал комбата не прерывая. Он вдруг почувствовал, что его волнение разом улеглось. Всеми своими мыслями он сосредоточился на предстоящем бое. И если в эти минуты он слышал что-либо, кроме выстрелов орудий, грохота разрывов, то это были как бы издалека доносившиеся до него слова Ворошилова: «В ваших руках может оказаться судьба всей операции…»