Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов

Люди сейчас едят все. Нередко видишь женщин, мужчин, детей, щиплющих траву. Выползают греться на солнышке цинготники, дистрофики, продолжают таскать на тележках мертвых. Их, правда, сейчас поменьше, но смерть еще крепко держит ленинградцев в своих цепких руках [Г. Г-р].

4 июля 1942 года

Совинформбюро оповестило о падении Севастополя. У многих ленинградцев эта новость вызвала уныние. На улицах Ленинграда в окнах и дверях первых этажей строятся огневые точки. Девушек с 18 до 30 лет берут в армию. Идет принудительная эвакуация многодетных семей и инвалидов <…> [М. К.].

5 июля 1942 года

Совсем неожиданно меня назначили заместителем начальника отделения по технической части. Я сопротивлялся и доказывал, что я плохой администратор. Ведь я же знаю свой характер. Мне напомнили в Управлении дороги, что я коммунист! Да, это верно. Я смирился. Попробую свои силы и возьму себя в руки! [А. А.].

Вечером поехал на Пороховые. В доме Ивановых застал вдову Виктора Катю с дочерью Ниной. Из Ивановых уцелел один Александр, который на фронте. Виктор умер 24 января, в мае умерли Борис и тетя Катя. <…>

Виктор питался кошками, собаками и даже просил крыс. Страшнее этого кошмара не придумаешь. В морозный январский день по дороге на работу он упал на улице, Его отвезли в амбулаторию, где он умер. Борис погиб последним… Он очень хотел жить. У него было будущее. Он уже догонял в живописи старшего брата Виктора и, бесспорно, стал бы настоящим художником. Его жизнь закончилась слишком рано.

Катя собирает подорожник и варит суп. После смерти Виктора у нее родился ребенок, очень похожий на отца, но быстро умер. Голод… Только и слышны разговоры о пище. Я дал ей карточку, она купила килограмм хлеба. Ела она его с ребенком с такой нескрываемой жадностью, что мне тяжело было смотреть. Я напилил ей дров и успокоил как мог. Вспомнили довоенное время. <…>

В городе царят уныние, заботы и страдания. Отдельные жители собирают не только траву, но и дождевых червей. Меняется внешний вид многих окраинных районов. Население дружно разобрало немало ленинградских деревянных домов на дрова. <…>

Сегодня зашел к Смирновым, пробыл 20 минут. У них почти все вымерли. В живых остались Володя и Нина. Володя учится в школе младших командиров… Зашел к Мише Владимирову. Не застал. Беседовал с полчаса с Валентиной. У всех полная апатия, чувства атрофированы, всеми владеет страх голодной смерти [Б. Б.].

Город-крепость

Из выступления А. А. Жданова на заседании Бюро

ГК ВКП (б)[97]

«О превращении Ленинграда в военный город»

6 июля 1942 года

<…> Первая, следовательно составная, часть задачи превращения Ленинграда в военный город – укрепление его гарнизона.

Вторая часть задачи превращения Ленинграда в военный город заключается в том, чтобы в Ленинграде осталось лишь то количество населения, которое нужно непосредственно, во-первых, на удовлетворение насущных нужд фронта и флота и, во-вторых, на удовлетворение насущных нужд остающегося населения, и чтобы это население было достаточно мобильно, чтобы в любой момент могло сменить свою профессию на винтовку, оборониться от штурма, потом опять взяться за работу, чтобы оно было мобильное, самодеятельное, а не беспомощное; могущее держать в руках себя и помогать другим в деле организации обороны. Это, собственно, и есть задача превращения Ленинграда в военный город. Она состоит из двух вещей.

ЦК считает, что для этой цели нам в Ленинграде более 800 тыс. народа иметь нецелесообразно. Сейчас мы имеем 1 млн 100 тыс., 300 тыс. вывезем, останется 800 тыс. Это есть примерно лимит населения, который в наших условиях сложных мы можем и кормить, и питать и который достаточен для разрешения основных вопросов. <…>

Я должен сказать, что Военный совет все планы вывоза и подвоза строит только на сегодняшний день. Вы это понимаете. Тот день, [в] который мы сегодня живем, если противник на трассе тарарама авиационного не устроил, если за этот день вывезли определенное количество, значит, день наш. Поэтому планировать на большой срок в расчете на то, что противник обязательно будет действовать по нашим же планам, применительно к ним и пойдет нам на всякие оказательства, на это рассчитывать не можем в условиях войны.

Вот почему я считаю, что главная задача заключается в том, чтобы мы, ленинградцы, все здесь сидящие, достаточно быстро и энергично, с учетом этих обстоятельств, разгружали город от всякого рода дополнительных трудностей, которые в любой момент могут встать в лоб. Вы же понимаете отчетливо, что кормить 2 млн, 1 млн 100 тыс. труднее, чем 800 тыс. Но если вы не шевелитесь по поводу того, чтобы миллионный город превратить в 800-тысячный, то вы сами усложняете военную обстановку. <…>