Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов

Сегодня все наши научные сотрудники после долгого перерыва обедали в столовой горкома ВЛКСМ и пообедали как следует. Все были очень довольны. Но опять вышло большое осложнение с прикреплением к столовой. Управделами горкома ВЛКСМ т. Буровой через дежурного милиционера пригласил меня к себе и предупредил, что сегодня нам разрешили пообедать, но только по карточкам, а на следующий период они не могут нам отпускать, пока на нас не спустят фонды…

Мне снова пришлось возобновить борьбу за прикрепление к столовой. Звонила всем военным чинам, ведающим питанием: секретарю горкома Лазутину, директору Главресторана Фельдману, директору Ленгортреста ресторанов и кафе Николаеву.

Лазутин сказал, что, мол, «хорошо, приму меры». Фельдман объяснил, что никаких специальных фондов они на нас и не должны выделять, так как они даже трестам не определяют норм, дают, сколько требуется, а тут дело в том, что комсомольцы никого не хотят к себе прикрепить. Об этом говорили Шумилов и Лазутин. Последний посоветовал позвонить Шумилову и объяснить в чем дело: «Из-за двенадцати человек поднимать такой шум и в такой столовой – просто нелепо». Николаев сообщил, что горкому ВЛКСМ нет дела до снабжения, что снабжает трест, и он обеспечит. Тогда я позвонила главному виновнику секретарю горкома ВЛКСМ Иванову. Я ему напомнила, что Шумилов мне передал, что они договорились прикрепить наших сотрудников к столовой, но вот теперь дело затормозилось, так как их управделами предъявляет невыполнимые требования о спускании особого фонда для сотрудников нашего института. В конце концов Иванов заявил, что раз уж он обещал Шумилову, то позвоните Бурову, и дал мне номер смольнинской вертушки. Позвонила Бурову и пересказала строгим голосом все переговоры и достигнутые результаты. Он же мне любезно ответил, что он очень рад, что мы прикрепляемся к их столовой, и раз обещают так отпускать продукты, то вопрос исчерпан.

«Вот дипломаты! – чтобы не сказать хуже», – подумала я. Ну и волнение с прикреплением к столовой! До девяти вечера я вынуждена была звонить по телефонам, чтобы добиться реализации решения вышестоящих партийных органов. Много требуется нервов, чтобы преодолеть различные бюрократические лазейки [Е. С-ва].

Дней десять была передышка от налетов, но так числа с 29 опять начались бомбежки. На пожар не выезжали. 29 числа в восьмом или девятом часу вечера произошел нехороший случай. Он нас очень ошеломил и [вызвал] какое-то подавленное настроение. Я позвал К-на сыграть партию в биллиард. В самый разгар игры раздался сильный взрыв. Зазвенели разбитые стекла, и на улице на миг все осветилось. Я подумал, что перед домом бросили фугасную бомбу. Выбежав в коридор, увидел, как из соседней комнаты, из той, в которой мы спали, шел дым. Оттуда пробежал О-в… За ним выбежал К-в, с обгоревшим черным лицом, зажав глаза руками. Затем Ш-ко, у которого отекла левая сторона лица, и Л-в с зажатыми глазами – у него осколками ранены глаза. К-в тащил политрука роты с обгорелым лицом, и на нем тлела одежда.

В комнате был едкий дым. Горели подушки, матрас, одеяло, ватники. Все тащили ведра с водой. Девочки плакали, потому что пострадавшие были все свои люди. Политрук получил тяжелые ожоги, и его лицо кое-как обмыли в коридоре и разрезали одежду, так как она тлела. Пострадавшим оказали помощь. Б-р вызвал «Скорую». К-ва, Л-ва, Ш-ко увели в комнату девочек, а политрука туда перенесли. Орлов как только выбежал вниз, встретил санитарку-дружинницу, которая отвела его в глазной госпиталь на Моховую. Приехала «Скорая помощь» и, наскоро перевязав пострадавших, увезла в больницу во Дворец пионеров. Прибежало много милиции, бригадмилов, и дело начало разъясняться. Командир роты и Ч-в, находившиеся в момент взрыва в этой же комнате, дали показания в отделении.

Оказалось, что бойцы задумали истопить печку зажигательной бомбой, которую принес командир роты. Политрук принес от него бомбу и передал ребятам. О-в положил ее в печку и обложил дровами. Политрук сел против дверки. Корнилов был около. Ш-ко и П-в в стороне. Они шутили, что бомба не взрывается долго, и только О-в наклонился, чтобы пошевелить дрова, как раздался взрыв и термит вылетел из печки. Вероятно, в ней был аммонал. Всех контузило. Политрук поднялся и опять упал. К-в не пострадал и сразу же бросился тушить политрука и его выносить. Ш-ко и Л-в отделались легко и уже вернулись. О-в, К-в и П-ва в больнице. У них дело очень скверно, особенно с политруком. Мы перебрались в дежурное помещение и спим пока там [Б. К-в].

Из документов Городского штаба МПВО: В октябре общее число налетов выросло, а их интенсивность снизилась. При общем числе налетов 38 над городом совершили полеты 377 самолетов противника. На город было сброшено 43290 зажигательных бомб. Немецкое командование намеревалось вызвать в городе массовые пожары. Произошло 258 пожаров. 1280 очагов огня было ликвидировано бойцами команд МПВО и жителями.