Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов

В комнате холодно. Чернила замерзают. Страшно хочется есть. Хотела забыться чтением. Не получается. Приходится по несколько раз перечитывать одно и то же [Н. О-ва].

«28 декабря 1941 г.

Зам. председателя Ленгорисполкома

тов. Андреенко И. А.

Копия: Секретарю Кировского РК ВКП (б) тов. Ефремову.

Начальнику Политотдела БГМП тов. Рассинскому.

Судобетоноверфь № 1 Наркомморфлота в начале ноября с.г. обращалась к Вам с просьбой о предоставлении рабочим, ИТР и служащим верфи льгот по питанию в столовой, предоставляемых по существующему положению в г. Ленинграде для предприятий, выполняющих оборонные работы и включаемых в особый список, поскольку наша верфь с началом военных действий перешла исключительно на выполнение оборонных работ.

На нашем письме от 3 ноября 1941 года за № 37 на обороте были сделаны надписи НТК КБФ и 2-го Управления оборонных работ НКВД, подтверждающие выполнение верфью работ оборонного значения, но, несмотря на все это, в представлении льгот по питанию в столовой на ноябрь было отказано с тем, чтобы этот вопрос был рассмотрен вновь при пересмотре особого списка на декабрь.

Учитывая характер производимых работ, о чем изложено, ее территориальное расположение (Кировский завод, Торговая гавань, Угольная гавань, переселение рабочих, ИТР и служащих, ранее проживавших на территории верфи, в Петроградский район), ежедневно только в один конец рабочим, ИТР и служащим приходится совершать маршрут пешком в 18–20 км, работа на открытом воздухе или в неотапливаемых помещениях и ряд других подобных условий (в частности, работы в полторы смены, две смены, а иногда и круглосуточно) создают тяжелые условия для рабочих, ИТР и служащих верфи и, естественно, нуждаются в восстановлении потерянной энергии хотя бы за счет частичного усиления питания в столовой.

Численный состав верфи по состоянию на 27 декабря 1941 г. составляет: рабочих – 207 чел., ИТР – 12 чел., служащих – 11 чел. Всего контингент верфи 230 чел. Из этого количества до 30 чел. рабочих, ИТР и служащих с началом военных действий, в том числе руководящий командно-политический состав, находятся на казарменном положении, находясь на верфи безотлучно, круглосуточно…

Дирекция и партийная организация Судбетоноверфи № 1 Наркомморфлота просит на основании вышеизложенного о включении нашей верфи в особый список предприятий, которым предоставляются льготные условия по питанию в столовой по январь 1942 года.

Столовая верфи обслуживается и снабжается продуктами питания военмортогом.

Директор Судобетоноверфи НКВМФ СССР (Зимин) Секретарь парткома ВКП (б) (Шморгунов)»[47].

29 декабря 1941 года

Так долго приходится стоять в очереди за хлебом. Ноги не держат. Получила только к девяти, было уже темно.

Бежишь домой, крепко прижимая хлеб к груди. Всю дорогу слышатся крики – отнимают хлеб. Страшно.

Сегодня в столовой рабочий – не помню его фамилию – плакал, чтобы ему еще дали добавку. Быть там неприятно, отнимают порции друг у друга, ругаются.

В цехе ужасный холод. Наше профбюро заняло общежитие людей, которых взяли на казарменное положение, – поставлена буржуйка, топят каменным углом – все греемся. Все закопченные.

А дома холодно. Я стала жить со стариками, родными В-ра, им легче, я еще хожу за хлебом, водой, дровами. И мне легче – не одна. А одиночество страшно. Ночи темные, дома темно с коптилкой – масло плохое, по-настоящему коптит. Живем дружно. Е.Н. у нас с Фед. Ив. Мы оба промышляем [Н. О-ва].

Говорят, что счастье не всегда сопутствует человеку. Отчасти это верно, но сегодня у меня счастливый день. Я так рада! Почему? Рада смерти отчима. Я его страшно ненавидела. Голод раскрыл его грязную душу. Я его узнала. О! Это жуткий подлец, каких мало! И вот сегодня вечером он умер. Я была в другой комнате. Пришла бабушка и сказала, что он умер. Я сперва не поверила. Я так ненавидела это человека, что его смерть вызвала во мне жестокую радость. Если кто-то мог видеть в это мгновение выражение моего лица, оно, вероятно, исказилось в злобной улыбке. Он умер, а я смеялась. То, чего я хотела, о чем мечтала последние дни, свершилось! <…> [В. П-н]

30 декабря 1941 года

Если бы не писала, не знала бы чисел. Стало еще тяжелее. Придумала вязать, считала, забываешься. Улицы пустынны. Мороз сильный. Почему-то верю в жизнь. Не хочется ни думать и ни писать.

У нас тепло. Топится буржуйка. Сегодня Новый год. Ходила на Голодай к одной женщине, принесла свиную шкуру (она носит с завода «Марксист» и продает), наварили холодца. Больно вспоминать прошлое. Дай бог больше не встречать Новый год так.

Стало трудно подниматься на третий этаж.

Болею. В поликлинику завода хожу отмечать бюллетень. По дороге валяются мертвецы. Зашитые в одеяла и простыни. Обстрелы. Все время жертвы. Люди идут и умирают. Если упадешь, руку никто не подаст, умирай – им все равно. Грязные. Не моются. Ходят в мужских брюках. Страшно [Н. О-ва].