Блокадные будни одного района Ленинграда

Елка была поставлена в глиняный кувшин и обвешана только стеклянными игрушками. При первом же обстреле от сотрясения елка рухнула. Убрав осколки, я поставил елочку и вновь ее украсил. При очередном налете история повторилась. Так продолжалось до 13 января, Старого Нового года, после чего елка отправилась в буржуйку»[458].

С конца ноября до конца декабря 1941 г. Ленинский райисполком на каждом своем заседании рассматривал заявления (целые списки!) жителей района выдать («возобновить») им продовольственные карточки взамен украденных или потерянных. Встречаются адреса заявителей: Нарвский проспект, Бумажная улица, набережная Бумажного канала, Лифляндская улица (д. № 1/3), проспект Газа[459].

В информационных сводках работников органов ВКП(б) о настроениях населения упоминается работавший магазин № 7 на улице Калинина (Кировский район), где отоваривали продовольственные карточки (январь 1942 г.)[460]. Продовольственный магазин № 7 Северо-Западной конторы «Торгречтранс» располагался в доме № 40-б.

Ранее уже приводились цитаты из дневниковых записей И.В. Назимова. Присутствуют они и в этой главе, и в последующих. Поэтому считаю необходимым подробнее сказать об этом человеке.

Назимов Израиль Вениаминович родился в 1901 г. в Астрахани, из мещан. В 1926 г. окончил медицинский факультет Томского государственного университета, специальность – врач-терапевт. Работал по специальности в городах Сибири. В Ленинграде – с 1931 г., главный врач поликлиники № 28. На момент заполнения «Личного листка по учету кадров» и «Анкетному листу» (июнь 1942 г.) – заведующий Кировским райздравотделом. В каких-либо политических партиях не состоял, к антипартийным группировкам не принадлежал, ни сам, ни родственники в войсках или учреждениях белых не служили и «на территории белых» не были. За границей не был, знакомых или родственников «там нет». Избирался депутатом Кировского и Октябрьского районных Советов[461].

Из дневниковых записей И.В. Назимова за период со 2 января по 1 февраля 1942 г.:

«На улицах много отечных, еле передвигающихся. Безбелковые отеки. Новый термин – алиментарная дистрофия».

«В некоторых домах испражняются в бумагу и через форточку выбрасывают на улицу. Жители верхних этажей чердаки превратили в уборные. … Нужно срочно принимать конкретные меры. Приближается весна. Она принесет с собой эпидемические заболевания. Или сейчас начнем уборку, или все наши профилактические мероприятия будут запоздалыми».

«На дворе холодно. … Пытаются согреться люди – взрослые и дети. Нещадно ломаются заборы, мебель, все, что попадается под руки, все, что видят глаза».

«Люди озверели. В одной семье нашего района 18-летний сын убил мать, двух сестер 28 и 16 лет, забрал продовольственные карточки и скрылся»[462].

Его же записи от 21 февраля и 1 марта 1942 г.:

«Население страдает от дистрофических поносов. Есть много случаев дизентерии. … Требуется быстрое развертывание инфекционной больницы, что будет осуществлено в первых числах марта».

«На улице народу очень мало, особенно в нашем районе. Одеваются в худшее, что есть. Лица грязные, руки не моют неделями. И как редкое исключение попадается пешеход опрятно одетый, как в мирное время. Есть много таких людей, которые свою грязь, небрежность афишируют»[463].