Блокадные будни одного района Ленинграда

«Папу призвали в армию рядовым в один день вместе со старшей сестрой Ниной —16 сентября 1941 года. Папе уже исполнилось 46 лет, он считался добровольцем, Нине было 19 лет, она училась в Ленинградском Университете.

Мы с мамой остались одни в квартире. Мама тоже трудилась на „Красном треугольнике“, на расстановке брака резиновой обуви, но ее перевели в охрану.

Я и мама получали очень маленький паек – 125 г и 250 г хлеба и, чтобы не умереть голодной смертью, устроились на пивзавод им. Степана Разина, мыли бочки из-под пива, могли иногда выпить остатки. На обратном пути домой, я помню, как тянули с мамой на веревке кусок бревна, чтобы топить железную плиту (дрова тоже были на вес золота). Спали в войну так: протапливали плиту на кухне, грели кирпичи для мамы (она спала на длинном кухонном столе), я и [сестра] Нина (когда она приходила к нам на побывку из госпиталя) спали на самой остывающей плите, на которую сверху постилался матрас»[448].

Дмитрий Семенович, Анна Андреевна, Нина и Валя Купцовы. Фото 1933 г. Публикуется впервые

Дом № 50 по проспекту Газа.

«В большой комнате, разгороженной на 4 комнаты с помощью занавесок, жила наша семья: папа, мама, я и моя сестра 11 лет. В другой части комнаты жила семья бабушки. … Мама работала на шинном заводе[449]. Когда начались страшные бомбежки, мы с сестрой прятались под кровать. Думали, что это спасет нас. … И вот началась страшная болезнь – цинга. … Человек страдал, болело все тело. Часто возникало еще одно заболевание – водянка. Вот этими-то болезнями и страдала наша семья. Так умерли наши бабушка и дедушка, и мама положила на их глаза пятаки, а мы их снимали. … В углу стоял таз со снегом, его растапливали чугунным утюгом, который нагревали на буржуйке. Этой водой мама мыла нас.

В это время пришло известие, что отец пропал без вести»[450].

Дом № 23/2 по Нарвскому проспекту.

«Папа работал[451] только до конца декабря. Силы его иссякли, он слег. На заводе ему выдали больничный лист на 4 месяца, сохранив рабочую карточку. Когда свет в доме полностью отключили, папа сделал „коптилку“, взял два небольших сосуда и специальный фитиль от керосинки, наполнил их керосином. Так горел небольшой огонек до апреля 1942 года. В квартире у нас было тепло: с осени были запасены дрова, мы их держали в одной из комнат.

В довоенное время в доме не было газа. Пищу готовили на примусе, керосинке, топили дровяную плиту на кухне, поэтому у нас сохранилось немного керосина. …