Читаем Блокадные после полностью

Описание «комбината» производит двоякое впечатление. С одной стороны, читателю предлагается вполне конвенциональное парадное сооружение «сталинской эпохи», несколько напоминающее выставочные постройки и проекты 1930-х; разумеется, это сходство не случайно, именно выставочные ансамбли были сферой репрезентации системы и для зарубежного зрителя, и для «внутреннего употребления», именно там предъявлялись идеальные образы «советского». Более того, советские павильоны на всемирных выставках (прежде всего – на парижской 1937 года, но и на нью-йоркской 1939-го) рассматривались в критике и искусствоведческой литературе как один из редких (наряду с московским метро и Дворцом Советов) примеров успешного «синтеза искусств». Подобный характер ансамблю сообщает и архитектурный «словарь» (скажем, венчающий шпиль со звездой), и обширная скульптурная программа, центром которой является статуя Сталина.

С другой же стороны, проект Пумпянского призван сочетать идеологические и репрезентативные функции с задачами вполне практическими – и в этом смысле он выглядит скорее реликтом модернистского подхода к архитектуре: «По своему содержанию и практическому назначению памятник должен стать общественно-политическим, деловым и художественным центром района». В него включены «Районный Комитет ВКПб и ВЛКСМ, Райсовет с его отделами, Профсоюзы, внешкольные, политико-просветительные учреждения, амбулатории, стадион, театр, дом пионеров и школьников и т. д.»[124].

Приводимое ниже подробное описание демонстрирует равное внимание автора к «политическим» и «прагматическим» аспектам замысла: «Главный массив здания /обращенный фасадом к морю/ образует 2 мощных ризалита, соединенные портиком или аркой – [в них] помещаются Райсовет и Райком. На фронтоне /вверху/ слова: «Да здравствует великое непобедимое знамя Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина!» <…>. Здание увенчано шпилем, символизирующим это знамя и являющимся одновременно радиоантенной и маяком для прибывающих с Запада кораблей. Шпиль заканчивается электрической красной звездой, видной издалека и ярко светящейся ночью. В центре главного фасада на фоне портика или сквозной арки, соединяющей оба ризалита – <…> на высоком пьедестале величественная бронзовая статуя т. И. В. СТАЛИНА.

У подножья статуи – трибуна и расположенные амфитеатром ступени, спускающиеся к спортивной площадке – месту массовых демонстраций, физкультурных состязаний и массовых театральных зрелищ на открытом воздухе – одновременно форум, стадион и театр, с западной стороны граничащий со взморьем, где расположен пляж, солярий и лодочная станция. Вокруг статуи тов. СТАЛИНА <…> – большая бронзовая скульптурная группа нацреспублик Советского Союза, с их атрибутами <…>.

<…> Рядом с главным зданием <…> выступают 2 угловых ризалита здания – его крылья, соединенные с главным зданием галереями лоджиями – с одной стороны: дом науки, техники и изобретательства; с другой стороны; б/ Дом Искусств и Художественной культуры. В соединительных частях здания /галереях/ – расположены: а/ библиотека-читальня, б/ музей в выставочное помещение – как соединительные звенья между наукой и искусством.

Музей <…> заключает в себе ряд произведений на темы Великой Отечественной войны, обороны Ленинграда и исторические картины, рисующие прошлое русского народа. За главным фасадом в центре внутреннего двора расположен театр. От боковых ризалитов главного фасада весь ансамбль зданий окружен стеной, на внешней стороне которой расположены барельефы, изображающие различные эпизоды <…> войны и в частности обороны Ленинграда. На отдельных постаментах и выступающих бастионах стены помещаются статуи бойцов <…>, героев Советского Союза – представителей всех видов оружия <…>. На внутренних стенах двора расположены мозаичные картины, рисующие мирную жизнь Советского Союза <…>. В нишах <…> помешается статуи стахановцев, Сталинских лауреатов, выдающихся деятелей науки и искусства – лучших людей нашей страны.

Против здания театра с одной и другой стороны ограды – два здания: а/ Дом физкультуры, военизации и спорта, б/ Дом пионера и школьника <…>. С задней стороны весь комплекс завершается заключительным массивом, где расположены здания, обслуживающие бытовые, повседневные запросы города: амбулатория, универмаг, мастерские, ресторан и т. д.

Во 2-м внутреннем дворе <…> размещается панорама, изображающая один из решающих боев Отечественной войны. Весь комплекс памятника окружен парком, который подобно Кировским островам, должен стать местом гуляний и летнего отдыха трудящихся»[125].

Перейти на страницу:

Все книги серии Очевидцы эпохи

Блокадные после
Блокадные после

Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу. Сборник посвящен изучению послеблокадного времени в культуре и истории, его участники задаются вопросами: как воспринимались и изображались современниками облик послеблокадного города и повседневная жизнь в этом городе? Как различалось это изображение в цензурной и неподцензурной культуре? Как различалось это изображение в текстах блокадников и тех, кто не был в блокаде? Блокадное после – это субъективно воспринятый пережитый момент и способ его репрезентации, но также целый период последствий, целая эпоха: ведь есть способ рассматривать все, что произошло в городе после блокады, как ее результат.

Валерий Дымшиц , Никита Львович Елисеев , Полина Барскова , Полина Юрьевна Барскова , Татьяна С. Позднякова

Биографии и Мемуары / Проза о войне / Документальное
«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе
«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

Появлению этой книги на свет предшествовали 10 лет поисков, изучения архивов и баз данных, возвращения имен, вычеркнутых в период советских репрессий. Погружаясь в историю своего деда, Сергей Борисович Прудовский проделал феноменальную работу, восстановив информацию о сотнях людей, пострадавших от государственного террора. От интереса к личной семейной истории он дошел до подробного изучения «Харбинской операции», а затем и всех национальных операций НКВД, многие документы которых не исследованы до сих пор. Книга позволяет проделать путь Сергея Борисовича за несколько часов: проследить историю его деда, пережившего 14 лет лагерей, и изучить документы, сопровождавшие каждый этап его жизни. Надеюсь, что этот труд будет для многих наших соотечественников примером поиска информации о своих репрессированных родственниках и возвращения их судеб из небытия.

Сергей Борисович Прудовский , Сергей Прудовский

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Документальное
Жажда жизни бесконечной
Жажда жизни бесконечной

Характер. Искра. Гений. Именно это отмечают близкие, друзья и коллеги о выдающемся актере театра и кино Сергее Колтакове (1955–2020) – человеке, который не только своей игрой, но и силой духа озарял всех, с кем встречался, и все, что его окружало. Каждое появление С. Колтакова – будь то сцена или кадр – всегда событие, культурный шок.«Зеркало для героя», «Мама, не горюй», «Екатерина», «Союз спасения», «Братья Карамазовы» и еще множество киноработ, а также театральных. Он снимался у культовых режиссеров – Глеба Панфилова, Владимира Хотиненко, Сергея Урсуляка, Павла Лунгина, Юрия Мороза. Его персонажей невозможно забыть – яркие образы и точное попадание в типаж надолго остаются в памяти, заставляют о многом задуматься.«Жажда жизни бесконечной» – уникальный прозаический и поэтический сборник большого мастера, который виртуозно владел не только искусством перевоплощения, но и литературным даром, а также даром художественным – о том свидетельствуют картины, вошедшие в книгу. Как верно написал в предисловии Дмитрий Быков: «…присутствие гения в жизни – важная ее составляющая, без гениев невыносимо скучно, их ошибки драгоценнее чужой правоты, их догадки никогда не бывают дилетантскими, ибо гении откуда-то знают суть вещей…»А Сергей Колтаков – определенно гений.

Сергей Михайлович Колтаков

Поэзия / Проза / Современная проза

Похожие книги

100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное