Блокадный пасьянс

8 декабря было резко сокращено трамвайное движение. Упразднены восемь маршрутов из-за нехватки электроэнергии и повреждений контактной сети. Полностью трамваи прекратили ходить в конце декабря. В Ленинграде это стало одной из главных неприятных новостей, поскольку трамвай после революции являлся своеобразным символом города. Он был наиболее массовым и доступным видом транспорта. С его остановкой ещё больше увеличилась смертность, так как истощённые люди вынуждены были прикладывать дополнительные усилия, чтобы пешком преодолевать многокилометровые расстояния. В книге «Ольга. Запретный дневник» О. Берггольц вспоминает, как удручающе действовала на людей цепь трамваев с выбитыми стеклами, с сугробами на скамейках.

9 декабря 1941 года, вторник, 171-й день войны

Лееб:

Отдан приказ на отход к рубежу Дорожницы – Крапивное.

Буров:

Наши войска освободили Тихвин! Железнодорожный путь с востока к Ладоге снова свободен.

И это сегодня не единственная победа. Прорвав оборону противника, войска, защищавшие столицу, перехватили дорогу Калинин – Москва, вышли на подступы к Клину.

258 вражеских снарядов, разорвавшихся 9 декабря в Ленинграде, пролили немало крови. Убито и ранено 48 человек.

Автор:

На Восточном фронте начало развиваться советское наступление. Войска, воодушевлённые первыми успехами, погнали врага на московском и ленинградском направлениях. Лееб вынужден был отдать ещё один приказ на отход, не дожидаясь согласия Гитлера. На этот раз – к промежуточным позициям в направлении Волхова.

Целый месяц, пока Тихвин и прилегающий к нему район находились в руках немцев, советская железная дорога, связывавшая Ленинград с Большой землёй, не работала. Снабжение осуществлялось по наскоро пробитым через леса и болота грунтовым дорогам, что на сотню километров удлиняло этот путь. Ввод в строй участка железной дороги в районе Тихвина позволил наряду с ледовой трассой, проходившей по Ладожскому озеру, улучшить продовольственное обеспечение населения Ленинграда.

В Тихвине летом 1942 года побывал Дмитрий Лихачёв, вывезенный со своей семьей из осаждённого Ленинграда. В своих «Воспоминаниях» академик удивлялся тому, что немцы в период оккупации Тихвина не тронули памятник Ленину на центральной площади.

10 декабря 1941 года, среда, 172-й день войны

Лееб:

Если и далее будут возникать трудности, то придётся отойти за Волхов, хотим мы того или нет. Войска измотаны настолько, что у них почти подавлена воля к сопротивлению и нет никакого желания атаковать. Это вызвано не столько действиями противника, сколько общим состоянием дел: проводимыми мероприятиями, негодным зимним обмундированием, соотношением сил и уже несколько дней сохраняющейся очень холодной погодой. Наглядным примером могут служить перчатки с открытыми пальцами, сделанные так, чтобы легче было стрелять. Но на холоде это не приносит облегчения. В то же время в Германии кинохроника изображает немецких солдат одетыми в меховые полушубки. Так выдается желаемое за действительное.

Буров:

С наступлением зимы у ленинградцев появился ещё один враг. К обстрелам, бомбёжкам и голоду прибавился холод. Но и с этим врагом идёт борьба. Решено направить на лесозаготовки 2850 человек.

А пока во многих домах не теплее, чем снаружи. В Эрмитаже, например, где шло торжественное заседание, посвящённое 500-летию великого узбекского поэта Алишера Навои, температура была ниже нуля.

Скрябина:

На нашей кухне творится нечто непостижимое. Четыре хозяйки на одной плите стараются что-то готовить: варят жмыхи, пекут из них лепешки, разогревают суп, принесённый из столовой. Спорят, всё время стонут и твердят о еде.

Тут же дети, которых невозможно выпроводить из тёплой кухни. Особенное, общее раздражение вызывает старшая дочь Куракиной, которая и раньше не была на руку чиста, а теперь тем паче – всё время норовит стащить что-либо у соседей. Хозяйки боятся отойти на шаг от приготовленной жалкой еды.

Электричество потухло. В кухне полутьма, в которой трудно уследить за действиями «хищников» вроде Куракиной.

Автор:

Запись Лееба – тревожный звонок в оценках перспектив группы армий «Север». Впервые фельдмаршал выразился так резко о низкой степени готовности вермахта к войне в зимних условиях. Говоря о кадрах кинохроники, Лееб осудил лживость немецкой официальной пропаганды.

О суровой ленинградской зиме 1941 года оставил воспоминания бывший немецкий солдат Хассо Стахов: «Лазареты заполняются солдатами с обморожениями рук, ног, носов и ушей. Оружие, автомобили и приборы вдруг выказывают такие недостатки, которые до этого никто и не мог предположить. Выходят из строя радиостанции. Пулемёты в лучшем случае стреляют одиночными выстрелами. Двигатели танков приходится часами гонять на холостом ходу, чтобы не заморозить. При таком падении температуры встают в замёрзшей грязи сотни автомобилей и даже лошади».[87]