Блокадный пасьянс

Исходя из этого, напрашивается естественный, на первый взгляд, вывод: Буфф – типичный фашист. Однако сегодня необходимо понять, что солдат любой армии рассуждал бы подобным образом. Перед ним были пусть безоружные, но всё же враждебные ему женщины, старики и дети. Их никогда и ни в одной армии не отождествляли с соотечественниками. Чувство сострадания проснулось у Буффа позже, когда ему так же, как и жителям блокированного Ленинграда, самому пришлось преодолевать трудности и голодать.

«Русские высылают гражданское население из города, но мы возвращаем его обратно» – эту мысль Буфф явно заимствовал из пропагандистского немецкого материала. Так же, как и сведения о свирепствующем голоде и эпидемиях. Голод ещё не стал всеобъемлющим, эпидемий не было вовсе. Гитлеровский солдат верил этим надуманным фактам, поскольку истинное положение в блокированном городе оставалось немцам неизвестным. В полной уверенности он ожидал капитуляции Ленинграда в ближайшее время.

7 октября 1941 года, вторник, 108-й день войны

Лееб:

В адрес ОКХ направлена телеграмма о том, что группа армий «Север» полагает правильным перейти в наступление силами 39-го моторизованного корпуса ещё до замены подвижных соединений. Также там говорится о том, что на данном участке фронта ситуация нормализовалась и наступление можно будет провести без больших потерь.

Настоятельно необходимо уничтожение кораблей противника на Ладожском озере, складов и баз с продовольствием в Ленинграде, а также линкора «Октябрьская революция».

Буров:

Сегодня враг начал бросать на город 50-килограммовые «зажигалки». Две из них вместе с двумя фугасками упали на территорию Кировского завода.

7 октября фашистское командование издало директиву № 44 1675/41, в которой говорится, что «капитуляция Ленинграда, а позже – Москвы не должна быть принята даже в том случае, если бы она была предложена». Для Москвы, Ленинграда «и для всех других городов должно действовать правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнём и воздушными налётами».

«Недопустимо, – гласит директива, – рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня, точно так же, как нельзя кормить их население за счёт германской родины».

Завершается этот документ, который по поручению германского Верховного командования подписал генерал Йодль, требованием довести волю фюрера до сведения всех командиров.

Буфф:

Я лежу на соломе в маленькой комнате вместе с другими пятью солдатами. Наше жилище, где кое-как размещено 80 человек, это Дом отдыха железнодорожников, который наряду с другими деревянными постройками расположен вдоль железной дороги. Некоторые русские, с которыми мы объясняемся знаками, стараются нам во всём помочь. Общими усилиями нам удаётся запустить генератор для подачи тока на небольшой лесопилке. Заготовив дрова, мы можем хорошо обогреться.

Пока у нас нет особых неурядиц. Фронт удалён от нас на 50 километров, и мы слышим только грохот орудий, но готовы к тому, что в любую минуту поступит команда «К бою».

Автор:

Лееб стремился ускорить начало наступления, не дожидаясь перегруппировки сил. Ему как раз очень были нужны подвижные соединения. Он понимал, что вскоре в дело вновь вмешается непогода и дороги размоет. Его солдаты не были готовы к действиям в условиях приближающейся зимы.

Немецкий командующий не случайно написал о линкоре «Октябрьская революция». Несмотря на полученные повреждения, налёты авиации и артобстрелы, линкор в сентябре—октябре 1941 года вёл огонь главным калибром. С начала войны по 22 октября «Октябрьская революция» провела 110 стрельб, выпустив 880 305-миллиметровых снарядов. Открывал корабль огонь и противоминным калибром, израсходовав с 1 по 15 октября по целям в Новом Петергофе 133 фугасных снаряда. По оценкам армейских частей, им было уничтожено несколько батарей противника.

Буров привёл текст немецкой директивы как убедительное доказательство бесчеловечности Гитлера и его окружения. Но не все немецкие военачальники разделяли идеи фюрера. Касаясь вопроса превращения крупнейших советских городов в развалины, Лееб назвал на Нюрнбергском процессе эту идею Гитлера абсурдной и технически невыполнимой.

Когда Буфф встречался с русскими людьми, то у него начинало просыпаться любопытство. Чувство неприязни к жителям враждебного ему государства у него отсутствовало. К русским, с которыми он имел дело, Буфф относился так же, как к жителям Бельгии и Франции, где ему до этого пришлось побывать в качестве оккупанта. Но пример с Буффом далеко не показателен. Его человечность объясняется просто: он был религиозным и культурным немцем, воспитанным в уважении к достоинству других людей. Не в пример ему, многие солдаты вермахта, особенно из малообразованных слоёв, воспитанные в духе гитлеровской идеологии, относились к русскому населению как к людям низшей расы.

8 октября 1941 года, среда, 109-й день войны

Лееб: