Блондин на коротком поводке

— Ой, ты не представляешь! Он просто совершенство! Просто собрание всех возможных достоинств! Красив, как Бред Питт, сексуален, остроумен, обворожителен… и он без ума от меня!

Я осторожно отобрала у Дашки единственную хрустальную пепельницу, которой она бурно размахивала и норовила запустить в стенку, и одновременно сняла с плиты закипающую кофейную джезву. Я решила попробовать спустить подругу с небес на грешную землю.

— Прости, дорогая, — проговорила я, разливая кофе, — а не может быть так, что это собрание достоинств интересуется не столько твоими прекрасными глазами — действительно прекрасными, — сколько миллионами твоего папочки? Ты не допускаешь такой мысли?

Я ожидала любой реакции на свои слова, но только не той, что последовала.

— Ой, Стрижова! — Дашка буквально зашлась от смеха и едва могла говорить. — Ой, Катька, ну с тобой просто сдохнешь! Ой, ну я не могу! Папочкины миллионы! Нет, это что-то!

— Не знаю, что тут такого смешного. — Я даже немного обиделась. — Современные молодые люди, они, знаешь ли, не такие уж бескорыстные и кристально честные, так что вполне возможно, что…

Я нарочно говорила ворчливым менторским тоном, как будто была Дашкиной прабабушкой, но она совершенно не обращала на меня внимания, ее распирала чистая радость.

— Вполне возможно, — продолжала она хохотать, — только не в его случае!

Я осторожно отодвинула кофейную чашку, которую она едва не сбросила локтем со стола, и продолжила:

— Тебе делает честь то, что ты о нем такого высокого мнения, но как бы ты потом не разочаровалась…

— Да при чем здесь мое мнение! — Она все не могла успокоиться и уже всхлипывала от смеха. — Ты даже не представляешь… даже не представляешь, как это смешно… папочкины… папочкины миллионы!

— Что ты нашла смешного в моих словах? — я наконец всерьез обиделась.

— Ой, Катька, не могу! Да его фамилия — Руденко!

— Ну и что? — Я по-прежнему ничего не понимала. — Фамилия как фамилия… ну, Руденко…

И тут до меня дошло.

— Неужели тот самый Руденко?

— Тот самый, Михаил Николаевич — это его отец. А он — Стас Руденко, Станислав… а ты говоришь — папочкины миллионы! Нет уж, мое приданое вряд ли его интересует! Скорее уж меня можно заподозрить в том, что я охочусь за деньгами его папочки!

Да, конечно, я слышала фамилию Руденко, как и все люди в нашем городе и во всей стране. Очень трудно было ее не услышать. Эта фамилия не сходила со страниц газет, а сам Михаил Николаевич — с телевизионных экранов, словно он был звездой шоу-бизнеса.

Но он не был звездой шоу-бизнеса, он был просто звездой бизнеса, причем звездой первой величины.

Ему принадлежал огромный нефтеперерабатывающий комбинат и целая сеть бензоколонок, крупная строительная компания и несколько грузовых кораблей, десятки грузовиков-рефрижераторов и несколько супермаркетов в обеих столицах, популярная ежедневная газета и футбольная команда… Это был не просто богатый человек, это был очень и очень богатый человек.

Да, пожалуй, наследника этой империи вряд ли могут заинтересовать жалкие миллионы Дашкиного отца!

— Неужели тот самый Руденко! — изумленно повторила я. — Ну, подруга, ты даешь! Где это тебе удалось подцепить такое сокровище?

— Ну, Катюша, — Дашка наконец перестала веселиться и заговорила нормальным тоном. — Ты же знаешь, где я учусь. У нас можно встретить чуть ли не принцев крови.

Действительно, факультет международных отношений Санкт-Петербургского университета — место весьма специфическое. Поступить на него достаточно трудно, точнее — дорого, но дети, особенно девочки из очень обеспеченных семей, летят туда, как мухи на мед, по одной-единственной причине: там они будут несколько лет спокойно тусоваться среди себе подобных и имеют большой шанс найти, как раньше выражались, приличную партию, то есть удачно выйти замуж или жениться.

Конечно, на этот факультет иногда поступают и дети простых родителей… на свое несчастье. Если какая-нибудь мамаша с большими претензиями и весьма средними финансовыми возможностями вдруг вобьет себе в голову, что, выучившись на этом факультете, можно сделать карьеру дипломата, разобьется в лепешку, раздобудет требуемую сумму и впихнет свое чадо в вожделенный вуз — несчастного студента ждет несколько лет самых настоящих страданий, когда он будет ловить на себе презрительные взгляды богатых однокурсников, щеголяющих в одежде от знаменитых модельеров и приезжающих на занятия в самых шикарных машинах. В итоге же, закончив престижный факультет, он с изумлением узнает, что единственная работа, на которую он может рассчитывать без мощной родительской поддержки, — это продавец обувного магазина…

— Честно тебе скажу, — я села напротив подруги и подперла подбородок кулаками, — меня немножко пугает такое обилие достоинств в одном человеке… Так просто не бывает…

Дашка отмахнулась:

— Что же мне, расстаться с ним по этой причине? Так ему и сказать: «Знаешь, дорогой, ты для меня слишком хорош! Вот если тебе как следует изуродуют физиономию или переломают ноги или если твой папочка неожиданно разорится — тогда приходи…»