Блондинка 23-х лет…

Я еще раз пробежал глазами весь текст. Подобный я читал несколько дней назад и тоже в вечерней газете, только находясь в другой квартире. Хотя обстоятельства были идентичны: распростертое тело девушки с характерными следами удушения, выброшенное на пол содержимое шкафов и тумбочек, нетронутые дорогие вещи и исчезнувшие ювелирные изделия. Незначительное отличие: труп обнаружили родители, купившие на последние сбережения квартиру для единственной дочери.

Она тоже искала знакомства через газету. За четыре дня до убийства ее объявление появилось в вечерке. К ней тоже пришли первые письма, на которые, по свидетельству подруги, она так и не успела ответить. Я читал их, искренние и корявые, проникнутые участливостью и несколько суховатые.

Они обе ждали встречи с порядочными мужчинами, но первым приходил убийца. Кто он? Маньяк, зациклившийся по неизвестной причине на блондинках? Домысел, который так и хочется заложить в основу версии. Но что-то мешало мне безапелляционно провозгласить: «Ищите маньяка!» Скорее всего удерживал от такого заявления непонятный ералаш в обеих квартирах. Все эти выдвинутые ящички, открытые дверцы шкафчиков и тумбочек, разбросанные по полу вещи намекали на скрытый мотив преступлений. Настораживало еще одно обстоятельство, убийца выбирал жертвы по газетным объявлениям.

Во времена российской демократии, а более объективно, жуткой вседозволенности, подмявшей под себя хлипкие законы большой державы, убийство стало обыденным явлением. Оно уже не так остро будоражило обывателя, которого теперь больше волновали цены на рынке и в магазине. Если что и потрясало город на непродолжительное время, так это либо убийство со множеством жертв, либо появление неуловимого охотника за женщинами.

Гибель молодых девушек не прошла незамеченной, по крайней мере, для газетчиков. Они произвели на свет публикации с высосанными из пальца фактами, предупреждая аршинными заголовками о появлении в городе сексуального маньяка.

Именно с газетной версии и начался разговор в кабинете начальника уголовного розыска после оперативного совещания, посвященного двум загадочным убийствам, на котором, в той или иной мере, почти всеми поддерживался вариант с маньяком.

— Вижу имеешь свою точку зрения. — Полковник проницательно посмотрел на меня.

Он явно ко мне благоволил. Недаром в свои двадцать семь я уже капитан. В кулуарах мне пророчили должность заместителя. Я знал за что ценил меня начальник: за нестандартность решений, которые подчас приносили неожиданный успех. Ну, а если случались провалы, и преступление представало не таким сложным, как виделось мне, полковник старался не подчеркивать мой промах. Пусть успех празднуют другие, для которых все преступления механически втискивались в грубые рамки, где чаще удача приходила в силу того, что преступник примитивен: не может задать задачу и просчитать возможные последствия. Но если поправший закон не вписывался в обозначенную схему, и мои коллеги терпели поражение, наступало время таких как я, со стороны казавшихся нудными и упрямыми.

— Считаешь, орудовал не маньяк? — допытывался полковник.

Я не мог дать однозначный ответ в виде «нет» или «да», так как в моем распоряжении имелись лишь домыслы.

— Если это маньяк, то с определенными странностями. Он выбирает девушек по объявлению в газете, только блондинок и обязательно почему-то 23-х лет от роду.

— Такое совпадение может быть случайностью, — возразил полковник, приглашая тем самым к полемике. Я давно приметил: ему нравилось оппонировать мне. Он как бы получал наслаждение от остроты спора.

— Судя по почерку, убийства совершены одним и тем же лицом, а это уже походит на закономерность.

— Ты хочешь сказать: преступник имеет какую-то определенную цель, достигнув которой, разом прекратит злодеяния?

— Предполагаю. Убийца не берет дорогих вещей, которые мог бы беспрепятственно унести, кроме золота, но это либо инсценировка ограбления, чтобы скрыть истинную цель, либо компенсация за риск. Зато он все переворачивает в квартире, что-то выискивая. И это «что-то» должно находиться у блондинки 23-х лет.

— Которая, ко всему, должна подать в газету объявление с предложением знакомства, — с иронией добавил полковник. — А в результате мы можем попасть в непроходимые дебри, в коих и заблудимся. Если ему позарез нужно что-то найти, так зачем из-за этого «чего-то» лишать жизни молодых девушек, когда это «что-то» можно взять с помощью шантажа или угроз, выкрасть в отсутствие хозяйки, в конце концов, полюбовно договориться.

— Ответ один: у преступника своя шкала ценностей, где человеческая жизнь занимает одно из последних мест.

— Хорошо. А если это «что-то» — крупная сумма денег?

— Едва ли. Откуда им взяться у девушек, чье благосостояние еще целиком зависит от родительского кошелька?

— А если преступник работал по наводке и уже нашел это «что-то», неизвестное нам?

— Наводка исключается. Наводка — это почти стопроцентная гарантия успеха. А тут, можно сказать, у него уже два прокола. Нет, маяком служит объявление в газете.