Блондинка 23-х лет…

— В таком случае, Сережа, разреши еще одну задачку. Каким образом преступник проникал в квартиры, если на железных дверях надежные запоры?

Когда полковник начинал величать меня ласковым или уменьшительным именем, то это верный признак того, что версия его заинтриговала, и он даст добро на ее проработку.

— Двери можно открывать не только отмычками или «фомкой», но и личным обаянием. Приходил, звонил, представлялся, судя по всему, сразу обвораживал не познавших обмана и коварства девиц.

— Значит, в поиске следует ориентироваться на молодого, красивого, стройного мужчину.

— Не исключаю. Но суть не в том, чем пленял он сердца блондинок, суть в другом: как он узнавал адреса будущих жертв, если в объявлениях лишь номера и серии паспортов?

— Считаешь, что имел знакомых в паспортных столах города?

— На счет знакомых не берусь судить, но услуги за энную сумму ему могли оказать.

— А не проще ли в домоуправлении узнать адресочек, — подсказал полковник. — В объявлениях указаны номера почтовых отделений, обслуживающих определенный район города, этот же район обслуживает и какое-то домоуправление. Дальше — дело техники. Завязываешь знакомство с каким-нибудь слесарем из этого управления, давишь с ним поллитровку, рассказываешь душещипательную историю о безответной или потерянной любви, от которой остался лишь возраст — 23 года и номер паспорта. Просишь отыскать свою любовь по книгам прописки, конечно, за солидное вознаграждение. Ну, как вариантик?

— Подходящий, — не нашел я возражений. В нужный момент полковник отыскивал более простой и более надежный ход.

— Ну, если подходящий, то тогда давай найдем ответ еще на один вопрос: почему не удивлялись и не настораживались девушки при появлении молодого человека, не присылавшего им писем по поводу знакомства, но откуда-то узнавшего их адрес?

— Скорее всего, удивлялись и настораживались, но его убедительная и красивая ложь гасила все сомнения. Ко всему, не последнюю роль тут сыграла боязнь потерять видного кавалера.

Итак полковник благословил меня на свободный поиск убийцы, освобождая от выполнения нудных и подчас бесполезных пунктов оперативно-розыскных мероприятий, которые совсем недавно были составлены в этом кабинете, от ежедневных докладов о проделанной работе. От меня требовался только результат, отрицательный или положительный, но результат.

«Пока займусь домоуправлениями и паспортными столами, и буду ждать очередного объявления от блондинки 23-х лет, если таковое появится в газете…»

Шанс выйти на преступника через кого-то из сотрудников паспортных столов или домоуправлений был мизерным. Если убийца вел какую-то крупную игру, то он явно не скупился на деньги ради достижения цели. Так что я особенно не обольщал себя надеждой. Обыкновенную проверку, результат которой практически предопределен — вот что я проводил, с тем, чтобы потом не думалось об одном упущенном шансе из тысячи. Как я и предчувствовал, этот шанс не отыскался ни в кабинетах паспортных столов, ни в коридорах домоуправлений. На мои вопросы реагировали по-разному: удивленно таращили глаза: надолго задумывались, чтобы затем категорично помотать головой; пожимали плечами; кое-кто даже возмущался, считая, что его подозревают в чем-то неблаговидном, но, в конечном итоге — ноль.

Мои коллеги, осуществлявшие обширные оперативно-розыскные мероприятия тоже не могли ничем похвастаться. Правда, пару человек, не имевших весомого алиби, сопроводили в следственный изолятор, но они ни под увещеваниями, ни под угрозами грех на душу брать не собирались и напрочь отрицали свое знакомство с белокурыми девицами. Дело грозило перейти в разряд нераскрытых.

Через неделю город уже не вспоминал об убийстве двух молодых блондинок, кроме близких и друзей погибших. Его поглотили более волнительные слухи: о грядущем скачке цен, о новой волне безработицы. Как бы мимоходом город пропускал через свое нутро сведения о новых злодеяниях, о кровавых разборках криминальных бригад за сферы влияния. Оперативные сводки МВД все больше походили на фронтовые: стрельба, взрывы гранат, использование автоматического оружия. Статистика скрупулезно учитывала число погибших и изувеченных, количество изъятого оружия и наркотиков. Не велся лишь учет искалеченным душам, как взрослым, так и детским, непонятной игрой в перестройку общества, когда все чаще правым оказывался кулак уголовника, нежели разум и доводы честного человека. Впрочем, честность, так же как и совесть, а с ними долг и честь стали не нужными атрибутами жизни, с которыми не построишь многоэтажных хором, да и на мало-мальское полуголодное существование не заработаешь. Все улицы, все дворы города заполнили сила и наглость, образ которых чаще всего воплощал в себе плечистый малый, одетый в «кожу», с бычьей шеей и пустыми, ничего не выражающими глазами.