Блондинка сдавала в багаж…

Не скрою, свою «Нокию» я люблю нежно и давно. С тех самых пор, как моя крестница собиралась выкинуть ее, получив в подарок более современную модель (а было это лет пять назад). Я пожалела телефончик и забрала себе, купила ему сим-карту, холила и лелеяла. Недаром психологи утверждают: мы высоко ценим тех, кого спасли. Вот и я свой аппарат ценю. Он мне нравится своею честностью и прямотой. Это не фотоаппарат, не модем, не плеер, а самый настоящий телефон, натурал без примесей. Он звонит. Ну, еще сообщения посылает. А больше мне от него ничего не нужно.

Я посмотрела на Лидию со всем доступным мне простодушием и сочувственно спросила:

– Вы даже не знаете, что винтаж сейчас в моде? Но ничего, зато вы много работаете, воспитуете детей. Такие женщины, как вы, тоже живут по-своему интересно.

– Туше, – с удовлетворением произнесла за моей спиной Ира. – Дважды.

Лидия смотрела на меня так, словно я только что на ее глазах слопала обоих ее сыновей и теперь обгладываю последние косточки. Я инстинктивно спряталась за широкую спину Маргариты Васильевны. Слава богу, долго таиться там не пришлось – появился Алекс.

– Для желающих – свободное время до восьми вечера, – объявил он. – А кто хочет, идет со мной в лучший в мире музей секса. Там рядом замечательный сувенирный магазин, где моим туристам десятипроцентная скидка.

У нас с Настей был свой план: купить вина – и к Ван Гогу (возможно, этого художника для адекватности восприятия даже лучше смотреть выпивши). Но не успели мы сделать шаг в сторону, как к нам обратилась Маргарита Васильевна:

– Вы в музей искусств? Мы с вами. Интеллигентные люди должны держаться вместе. Некоторые журналисты расписывают Амстердам как город разврата, в который и ехать-то неприлично. Но культурный человек даже тут найдет настоящее искусство. Я обязательно поделюсь этой мыслью со всем своим педагогическим коллективом.

Настя кинула на меня свирепый взгляд. Признаюсь, я сама не ожидала подобного поворота событий. Мне хотелось срочно обсудить с подругой ситуацию с короной, да и вообще вести себя свободно. Но сказать «Нет, вы нам мешаете» было бы неловко. Я выдавила:

– Мы сперва в магазин, купить вина. Для улучшения настроения.

И умолкла в смутной надежде, что услышу в ответ: «Культурные люди перед общением с прекрасным вина не пьют! Я в вас разочарована, прощайте!» Однако не тут-то было.

– Что может быть лучше сухого вина? – радостно прокомментировала Ира. – Благородный, аристократический напиток. Ритусик, ты не против?

Ритусик была не против. Напиток мы выбрали и впрямь аристократический – по крайней мере литр стоил шесть евро против утренних трех. Однако я не удержалась перед искушением проверить его на ядовитость. Тест наших спутниц восхитил, а еще больше – тот факт, что ядовитости не обнаружилось. Мы дерябнули и отправились в музей Ван Гога, благо он располагался в двух шагах.

Десять евро, требуемые за вход, мы с Настей наверняка сэкономили на обеде (даже если прибавить к ним три за пол-литра амброзии, помогающей забыть о потерянных коронах и других проблемах нашей нелегкой жизни). Музей оказался превосходным, но по размеру куда больше, чем я рассчитывала, так что мы вышли оттуда часа через три с гудящими ногами и плюхнулись на скамейку в симпатичном садике неподалеку. Признаюсь, даже я отнеслась с тоской к внезапно открывшемуся факту, что садик принадлежит многострадальному Рейксмюзеуму. Мысль о том, чтобы встать и снова бродить по залам, представлялась чем-то из арсенала садомазохистов. Тем не менее Вермеер манил, и я побрела ко входу. А там обнаружила, что впуск посетителей уже закончен, и бодрым зайцем поскакала обратно на скамейку.

Трудно сказать, действительно ли Маргарита Васильевна изменилась к лучшему под влиянием стакана сухого вина или это я тем же замечательным средством воспитала в себе терпимость. Скорее всего, тут процесс взаимный. Короче, мы общались без проблем. Тем более, педагогам найти общий язык несложно – стоит начать обсуждать, например, единый государственный экзамен или другие, несколько менее эффективные способы, которыми правительство последние годы разваливает наше образование. Сидеть в Амстердаме на скамейке между музеем Ван Гога и Рейксмюзеумом, пить вино из пол-литровой пластиковой бутылки и на русском языке громко, перебивая друг друга, возмущаться методикой составления контрольных заданий по математике или литературе, приводя конкретные отрицательные примеры и даже пытаясь начертить в воздухе формулы, – незабываемое, редко кому доступное наслаждение. Правда, спустя недолгое время Ира (как я и предполагала, она оказалась наиболее рассудительной) спустила нас с небес на землю, напомнив, что пора идти в квартал Красных фонарей на свидание к Алексу. Мы неохотно встали и, продолжая долдонить каждая о своем предмете, отправились в вертеп разврата.

* * *