Блондинка в бетоне

Ролленбергер вдруг бросился на Босха, пытаясь схватить его за шею. Но Босх был начеку, причем он отреагировал более агрессивно. Схватив лейтенанта за грудки, он припечатал его к противоположной стене. Висевшая в полуметре картина соскользнула вниз и упала на пол.

– Босх, вы глупец! Вы провалили всю операцию, – прошипел Ролленбергер. – Это…

– Никакого провала нет. Он не тот, кого мы ищем, – я так думаю. Но все же нам нужно в этом убедиться. Что вы предпочитаете – помочь нам обыскать это место и придумать, как сохранить все в тайне, или же позвонить шефу и рассказать ему, как плохо вы руководили операцией? Телефон в кухне, – сделав шаг в сторону, добавил Босх.

Обыск занял более четырех часов. Все пятеро работали молча, методически обыскивая каждую комнату, каждый ящик. Те немногие доказательства тайной жизни детектива Рея Мора, что им удалось собрать, складывали на обеденном столе. Все это время хозяин дома оставался наверху, в гимнастическом зале, прикованный к тренажеру. У него было меньше прав, чем у настоящего убийцы, если бы того арестовали в его собственном доме. Ему не предоставили ни телефонного звонка, ни адвоката и даже не зачитали его права. Так бывало всегда, когда копы ловили копов. Каждый полицейский знает, что самые вопиющие нарушения законных процедур случаются именно тогда, когда копы выступают против своих.

Время от времени они слышали, как их зовет Мора. Обычно он звал Босха, иногда Ролленбергера, но к нему никто не подходил, пока наконец Шихан и Опельт – обеспокоенные тем, что соседи могут услышать и вызвать полицию, – не явились в гимнастический зал и не заткнули ему рот банным полотенцем и черной изолентой.

Те, кто производил обыск, молчали, однако не только из-за соседей. Прежде всего молчание объяснялось их напряженными отношениями. При этом, хотя Ролленбергер явно злился на Босха, в основном напряжение возникало из-за того, что Опельт и Шихан провалили наблюдение, вследствие чего Мора и застал Босха в своем доме. Само по себе незаконное проникновение смущало лишь Ролленбергера. Когда Босх был объектом внимания службы внутренних расследований, его собственный дом обыскивали по меньшей мере дважды. Это было частью его работы – так же, как и жетон.

Когда они закончили обыск, обеденный стол был завален порнографическими журналами и кассетами, а также видеотехникой. Здесь же лежали черный парик, женская одежда и личная записная книжка Мора с телефонными номерами. К этому моменту Ролленбергер несколько поостыл, очевидно, потратив время не только на обыск, но и на размышления.

– Ну ладно, – сказал он, когда все собрались вокруг стола, разглядывая его содержимое. – Что же у нас есть? Прежде всего – уверены ли мы, что Мора не наш клиент?

Его взгляд остановился на Босхе.

– Так что вы думаете, Босх?

– Вы уже слышали мой рассказ. Он все отрицал, а то, что было на последней кассете, которую он заставил меня стереть, никак не стыкуется с Последователем. Там все делалось по согласию, хотя и парень, и девушка явно несовершеннолетние. Он не Последователь.

– Тогда кто же он?

– Человек, у которого не все в порядке. Я думаю, он слишком долго проработал в отделе нравов. В результате он просто сломался и начал снимать свои собственные фильмы.

– Он что, их продавал?

– Не знаю. Вряд ли. Подтверждений этому нет. На той кассете, что я видел, он не слишком прятался. Думаю, он снимал это для себя. И не ради денег. Здесь все гораздо сложнее.

Все молчали.

– Мне кажется, – продолжал Босх, – в какой-то момент он почувствовал за собой хвост и начал избавляться от улик. Сегодня вечером он, вероятно, играл с нами, пытаясь понять, чего же мы от него хотим. От большей части улик он избавился, но если вы возьмете любое имя из его телефонной книжки, то я готов спорить, что легко размотаем это дело. В некоторых случаях здесь только имена. Отследите их, и вы, вероятно, найдете детей, которых он использовал в своих видеофильмах.

– Не надо, – сказал Ролленбергер, когда Шихан потянулся за телефонной книжкой. – Если кто-то и будет этим заниматься, так это ОВР.

– И что они будут с этим делать? – спросил Босх.

– Что вы имеете в виду?

– Это все плоды с отравленного дерева. Обыск и все остальное. Все это незаконно. Нам нечего предъявить Мора.

– И вместе с тем мы не можем оставить ему жетон! – резко сказал Ролленбергер. – Он должен сидеть в тюрьме.

Наступившее молчание было прервано хриплым, но отчетливым голосом Мора. Тот каким-то образом сумел освободиться от кляпа.

– Босх, Босх! Я хочу заключить сделку. Я сдам… – Тут он закашлялся. – Я сдам его тебе, Босх. Ты слышишь меня? Ты меня слышишь?

Тогда Шихан направился к лестнице, начинавшейся в нише прямо рядом со столовой. «Сейчас я задушу этого гребаного козла», – ворчал он.

– Подождите! – приказал ему Ролленбергер.

Шихан остановился на полдороге.

– Что он такое говорит? – спросил Ролленбергер. – Кого он собирается сдавать?

Босх только пожал плечами. Все уставились на потолок, но Мора больше ничего не говорил.

Подойдя к столу, Босх взял в руки телефонную книжку: «Кажется, у меня есть одна идея».