Блондинка в бетоне

Он ждал, стоя возле старой фанерной будки, служившей для продажи газет и журналов. Сейчас она была закрыта на ночь и завешена ставнями. Когда стемнело и зажглись уличные фонари, Босху пришлось отбиваться от попрошаек и проходивших мимо проституток, которые высматривали последних клиентов-бизнесменов перед тем, как отправиться в Голливуд на вечернюю, более тяжелую смену.

К тому времени, когда Босх увидел выходящего из «Hung Jury» Эдгара, у его ног уже валялось изрядное количество окурков. Отбросив в сторону последнюю недокуренную сигарету, он отступил в сторону, чтобы Эдгар его не заметил. Чандлер он не увидел и предположил, что та покинула бар через другую дверь, направившись в гараж, к своей машине. Вероятно, Эдгар благоразумно отказался от предложения подвезти его к Паркер-центру.

Когда Эдгар проходил мимо будки, Босх шагнул вслед за ним.

– И где это мы, Джерри?

Эдгар вздрогнул так, словно ему за шиворот сунули кусочек льда, и резко обернулся.

– Гарри? Что ты… эй, ты не хочешь выпить? Я как раз собираюсь это сделать.

Несколько секунд Босх молча стоял и смотрел, как Эдгар пытается овладеть собой, а затем сказал:

– Ты уже выпил.

– Что ты имеешь в виду?

Босх сделал шаг ему навстречу. Эдгар смотрел на него с подлинным страхом.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Пиво тебе, «Кровавая Мэри» – для леди, не так ли?

– Послушай, Гарри, видишь ли, я…

– Не называй меня так. Больше не называй меня Гарри. Понял? Если хочешь со мной поговорить, называй меня Босх. Так говорят мне те, кто мне не друг. Люди, которым я не доверяю. Называй меня только так.

– Можно, я объясню? Гар… дай мне все объяснить.

– А что тут объяснять? Ты меня обманул. Тут и объяснять нечего. О чем ты ей сегодня рассказал? Небось вывалил все, о чем мы говорили у Ирвинга? Вряд ли это ей нужно, приятель. Ущерб уже нанесен.

– Нет. Она давно ушла. Большую часть времени я сидел там один и думал, как из этого выбраться. Я ничего не говорил ей о сегодняшнем совещании. Гарри, я не…

Босх сделал еще один шаг и, выставив вперед ладонь, быстрым движением толкнул Эдгара в грудь.

– Я сказал – не называй меня так! – крикнул он. – Ты козел! Ты… Мы же вместе работали, парень, я тебя учил… Меня в этом зале дрючат прямо в задницу, а теперь я узнаю, что утечка идет как раз от тебя.

– Прости. Я…

– А как насчет Бреммера? Это ты сказал ему о записке? Это к нему ты направляешься, чтобы выпить? К Бреммеру? Ну иди, не буду тебя останавливать.

– Нет, я не говорил с Бреммером. Послушай, я допустил ошибку и прошу за это прощения. Она ведь и меня обманула. Это было похоже на шантаж. Я не мог… я пытался вырваться, но она держала меня за яйца. Ты должен мне поверить.

Босх долго на него смотрел. Было уже совсем темно, но ему показалось, что глаза у Эдгара как-то подозрительно блестят. Возможно, он сдерживал слезы. «Вот только что это за слезы», – думал Босх. Что он оплакивает? Утрату тех отношений, что их до сих пор связывали? Или это слезы страха? Босх чувствовал, что сейчас он имеет над Эдгаром абсолютную власть. И Эдгар тоже это чувствовал.

– Я хочу знать все, – тихим и очень спокойным голосом сказал Босх. – Ты мне сейчас расскажешь все, что сделал.

У музыкантов в «Ветре» как раз был перерыв – они сидели за столиком в глубине зала. Темное, обшитое деревянными панелями помещение было похоже на сотни других. Обезображенная сигаретами стойка с красной полосой из искусственной кожи, барменши в черной форменной одежде и белых фартуках, с чересчур ярко накрашенными тонкими губами.

Босх заказал двойную порцию неразбавленного «Джек Блэка»[25] и бутылку «Вейнхарда», а также дал барменше денег на пачку сигарет. Эдгар, с лицом человека, вся жизнь которого пошла под откос, заказал разбавленный «Джек Блэк».

– Это все проклятый спад, – начал Эдгар, прежде чем Босх успел его о чем-то спросить. – Недвижимость пошла псу под хвост. Мне пришлось бросить эту ерунду, а ведь у нас закладная, и потом, ты ведь знаешь, как это бывает, Бренда привыкла…

– Ты что же, будешь объяснять мне, что продал меня потому, что твоя жена привыкла ездить на «шевроле» вместо «БМВ»? Да пошел ты! Ты…

– Да нет, все не так. Я…

– Заткнись! Сейчас я говорю. Ты…

Но замолчать пришлось обоим, потому в этот момент официантка принесла им выпивку и сигареты. Босх положил ей на поднос двадцатку, не сводя с Эдгара гневного, разъяренного взгляда.

– А теперь перестань нести чепуху и расскажи мне, что ты наделал.

Прежде чем начать, Эдгар отставил свой бокал и разбавил его водой.

– Ну, видишь ли, в конце дня в понедельник – это было после того, как мы выезжали на место преступления к Бингу, – я был в конторе. И вот нам позвонили, и это была Чандлер. Она знала, что что-то происходит. Не знаю откуда, но она это знала, она знала о записке, которую мы получили, и о найденном теле. Должно быть, ей сказал об этом Бреммер или еще кто-нибудь. Она стала задавать вопросы, ну, типа «Установлено ли, что это Кукольник?». Ну и тому подобное. Я ее отшил, дескать, без комментариев.

– А потом?