Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход

— Укройте его потеплее, — велел он. — Голову можно осторожно обмыть. Проспится, и все пройдет.

— Я один не донесу его наверх, доктор, — сказал я.

— Значит, оставьте здесь. — Он равнодушно скользнул по мне взглядом. — Спокойной ночи, миссис Уэйд. Как вам известно, алкоголика я не лечу. Даже если бы лечил, ваш муж моим пациентом не будет. Вы, конечно, это понимаете.

— Никто вас не просит его лечить, — сказал я. — Я прошу помочь перенести его в спальню, чтобы я мог его раздеть.

— А вы кто такой? — осведомился доктор Лоринг ледяным голосом.

— Меня зовут Марло. Я здесь был недавно в гостях. Ваша жена нас познакомила.

— Интересно, — заметил он. — А откуда вы знаете мою жену?

— Какая разница, черт побери? Я хочу только…

— Меня не интересует, что вы хотите, — оборвал он. Повернулся к Эйлин, отрывисто кивнул и направился к выходу. Я стал у него на пути, загородив дверь.

— Минутку, док. Должно быть, давненько вы не перечитывали интересное произведение под названием «Клятва Гиппократа». Мистер Уэйд мне позвонил, а я живу довольно далеко. Но ему явно было плохо, и я примчался сюда, невзирая на правила уличного движения. Я нашел его без сознания, притащил сюда. Не стану врать, что он легкий, как перышко. Но у слуги сегодня выходной, а больного надо перенести наверх. Картина вам ясна?

— Уйдите с дороги, — процедил он сквозь зубы. — Иначе я позвоню шерифу и вызову полицию. Как врач…

— Как врач вы куча блошиного дерьма, — сказал я и отступил в сторону.

Он залился краской — не сразу, зато до ушей. Желчь явно подступила ему к горлу. Но он открыл дверь и вышел, аккуратно прикрыв ее за собой.

На прощанье взглянул на меня. Такого мерзкого взгляда и такого мерзкого лица я в жизни не видел.

Когда я обернулся к Эйлин, она улыбалась.

— Над чем смеетесь? — рявкнул я.

— Над вами. Вы всем говорите, что думаете? Разве вы не знаете, кто такой доктор Лоринг?

— Знаю. И кто он такой, и что он такое. — Она взглянула на часики.

— Наверное, Кэнди уже вернулся, — сказала она. — Пойду посмотрю. Он живет в комнате за гаражом.

Она ушла, а я сел и стал смотреть на Уэйда. Знаменитый писатель похрапывал. Лицо у него вспотело, но плед я снимать не стал. Через минуту-другую вернулась Эйлин с Кэнди.

Глава 26

На мексиканском красавце была спортивная рубашка в черно-белую клетку, черные брюки без пояса, с безупречной складкой, черные с белым замшевые туфли без единого пятнышка. Густые черные волосы, зачесанные назад, блестели от лосьона или крема.

— Сеньор, — произнес он, отвесив мне легкий иронический поклон.

— Помогите мистеру Марло отнести моего мужа наверх, Кэнди. Он упал и поранился. Извините, что я вас потревожила.

— De nada, senora,[16] — отвечал Кэнди с улыбкой.

— Тогда я прощаюсь, — сказала мне Эйлин. — Я страшно устала. Кэнди сделает все, что нужно.

Она стала медленно подниматься по лестнице. Мы с Кэнди провожали ее глазами.

— Мировая дамочка, — доверительно сообщил он. — Ночевать останешься?

— Вряд ли.

— Es lastima.[17] Дамочка одинокая, скучает.

— Не распускай язык, малыш. Отнесем-ка вот это в спальню.

Он взглянул на Уэйда, храпевшего на диване.

— Pobrecito, — грустно пробормотал он, словно ему и вправду было жаль хозяина, — Borracho como una cuba.[18]

— Он, может, и вправду пьян, как свинья, но уж точно не «бедняжка», — заметил я. — Бери за ноги.

Мы подняли Уэйда, и хотя нас было двое, он показался мне тяжелым, как свинцовый гроб. Когда мы шли наверху по галерее мимо закрытой двери, Кэнди указал на нее подбородком.

— La senora, — прошептал он. — Постучи очень тихо, может, она пустит.

Я ничего не ответил, потому что он был мне еще нужен. Мы втащили тело в следующую дверь и свалили на кровать. Затем я взял Кэнди за руку пониже плеча — там, где можно сделать больно, если нажать как следует. Я нажал как следует. Он поморщился, лицо у него напряглось.

— Тебя как звать, мексикашка?

— Руки прочь, — огрызнулся он. — И я тебе не мексикашка. Меня зовут Хуан Гарсия де Сото и Сото-майор. Я чилиец.

— О’кей, дон Хуан. Но не зарывайся. Не поливай грязью людей, у которых работаешь.

Он вырвался и отступил, сверкая злыми черными глазами. Скользнув рукой за пазуху, он извлек длинный тонкий нож. Поставил его острием на ладонь и, почти не глядя, подержал на весу. Потом убрал руку и поймал повисший в воздухе нож за рукоятку. Все это очень быстро, без усилий. Вскинув руку, он сделал резкий выпад, нож мелькнул в воздухе и вонзился, дрожа, в оконную раму.

— Cuidado, senor,[19] — сказал он с язвительной улыбкой. — И лапы держи при себе. Со мной шутки плохи.

Он не спеша подошел к окну, вырвал нож из рамы, подкинул в воздух, сделал оборот кругом и поймал его сзади. С легким щелчком нож исчез у него под рубашкой.

— Недурно, — заметил я. — Только показухи слишком много.

Он пошел на меня, презрительно улыбаясь.