Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход

— Знаешь, как локти ломают? — продолжал я. — Вот так. — Схватив за правую кисть, я дернул его на себя, зашел сбоку, а согнутую руку подставил под его локтевой сустав. Используя руку как точку опоры, я легонько нажал. — Стоит налечь посильнее, — объяснил я, — и локоть треснет. А это дело нешуточное. На полгода забудешь, как ножик метать. А если дернуть покрепче, так и навсегда. Сними ботинки с мистера Уэйда.

Я отпустил его, и он усмехнулся.

— Неплохой трюк, — сказал он. — Я запомню. — Он нагнулся к Уэйду и замер.

На подушке было кровавое пятно.

— Кто хозяина порезал?

— Не я, дружище. Он упал и расшибся. Рана неглубокая. Доктор уже смотрел. — Кэнди медленно вздохнул.

— Ты видел, как он упал?

— Это без меня случилось. Ты что, так любишь хозяина?

Он не ответил. Снял с Уэйда ботинки. Потихоньку мы его раздели, и Кэнди нашел где-то зеленую с серебряным пижаму. Мы натянули пижаму на Уэйда, уложили его в постель и хорошенько укрыли. Он был по-прежнему весь мокрый и храпел. Кэнди грустно взглянул на него, покачивая напомаженной головой.

— Кому-то надо с ним посидеть, — заявил он. — Пойду переоденусь.

— Иди спать. Я здесь побуду. Понадобишься, я позову. — Он посмотрел мне в глаза.

— Смотри за ним хорошо, — сказал он тихо. — Очень хорошо.

Он вышел из комнаты. Я пошел в ванную, взял мокрую губку и толстое полотенце. Легонько повернув Уэйда на бок, постелил полотенце на подушку и обмыл кровь с головы, стараясь, чтобы рана не открылась снова. Стал виден неглубокий порез дюйма два длиной. Пустяки. Тут доктор Лоринг не наврал. Не помешало бы наложить швы, но, может, и не обязательно. Я нашел ножницы и выстриг волосы вокруг раны, чтобы заклеить ее пластырем. Потом повернул Уэйда на спину и обтер ему лицо губкой. Наверное, это было ошибкой.

Он открыл глаза. Сперва взгляд его был блуждающий и туманный, потом прояснился, и он увидел меня. Рука задвигалась, потянулась к голове, нащупала пластырь. Он что-то промычал, потом голос тоже прояснился.

— Кто меня ударил? Вы? — Он продолжал ощупывать пластырь.

— Никто вас не бил. Вы упали.

— Упал? Когда? Где?

— Там, откуда звонили. Вы звонили мне. Я услышал, как вы упали. По телефону.

— Я звонил вам? — Он слабо усмехнулся. — Вы что, скорая помощь, приятель? Сколько времени?

— Около часу ночи.

— Где Эйлин?

— Пошла спать. Ей сегодня досталось.

Он молча это обдумал. В глазах мелькнуло страдание.

— А я не… — Он умолк и поморщился.

— Насколько я знаю, вы ей ничего не сделали. Если вас это волнует. Просто выбрались из дома и свалились без чувств у забора. Хватит разговоров. Спите.

— Спите, — повторил он тихо, нараспев, словно ребенок, зубрящий урок. — А что это такое?

— Может, дать вам снотворное? Есть у вас снотворное?

— Ящик в тумбочке.

Я открыл ящик и нашел пластиковый флакон с красными капсулами. Секонал, 1,5 грана. Выписан доктором Лорингом. Славный наш доктор Лоринг. Рецепт на имя миссис Роджер Уэйд.

Я вытряхнул оттуда две штуки, убрал флакон и налил в стакан воды из термоса, стоявшего на тумбочке. Уэйд сказал, что и одной капсулы хватит. Проглотил ее, запил водой, откинулся на подушку и снова уставился в потолок.

Шло время. Я сидел в кресле и смотрел на него. Не похоже было, чтобы его клонило ко сну.

Он медленно заговорил:

— Я тут кое-что вспомнил. Сделайте мне одолжение, Марло. Я написал какой-то бред, не хочу, чтобы Эйлин это увидела. Листок на машинке под футляром. Разорвите его, пожалуйста.

— Пожалуйста. Больше ничего не вспомнили?

— Эйлин в порядке? Вы уверены?

— Да. Просто устала. Успокойтесь, Уэйд. Хватит вам думать. Зря я с вами разболтался.

— Он говорит: хватит вам думать. — Голос уже стал сонным. Бормотал, словно про себя. — Хватит думать, хватит видеть сны, хватит любить, хватит ненавидеть. Прощайте, милый принц. Где там вторая таблетка?

Я дал ему таблетку и воды. Он снова улегся, повернувшись на этот раз ко мне лицом.

— Слушайте, Марло, я написал одну штуку и не хочу, чтобы Эйлин…

— Я уже слышал. Займусь этим, когда вы заснете…

— Ага. Спасибо. Хорошо, что вы здесь. Очень славно. — Наступила длинная пауза. — Убивали когда-нибудь человека, Марло?

— Да.

— Мерзкое чувство, правда?

— Некоторым нравится.

Веки, наконец, сомкнулись. Потом он снова встрепенулся, но взгляд был рассеянный.

— Как это может нравиться?

Я не ответил. Веки снова опустились, очень медленно, как занавес в театре. Он захрапел. Я подождал еще немного. Потом притушил свет и вышел из комнаты.

Глава 27

Возле спальни Эйлин я остановился и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука, и я не стал стучать. Если захочет узнать, как он себя чувствует, сама спросит. В гостиной внизу было светло и пусто. Часть света я выключил.