Блондинки не сдаются (СИ)

— Интересно, — она примерила бусы на себя. — Ты хочешь, чтобы я рисовала минералы?

Я засмеялся и отнял у нее нитки.

— Снимай одежду. Продавать будем тебя на картине.

— Нет! — вспыхнула Маша. — Никогда! Это не живопись, а порнография! К тому же я не модель, чтобы позировать! Ты просто не знаешь, как стащить с меня платье, вот и выдумываешь на ходу ерунду! Меня не провести!

Я не слушал ее, полез в шкаф и выкопал оттуда несколько мотков ткани, которые покупались для красивых рекламных коллажей.

— Мы одни в квартире. Если бы я захотел, давно бы воспользовался ситуацией. — открыв балкон, я стряхнул с них пыль и развернул перед Машей. — Умерь свою эротическую фантазию. Копеечные картины сама будешь продавать, а я хочу вернуть полмиллиона, поэтому делаем то, что я скажу, и больше никаких споров.

— Я не смогу рисовать сама себя, — возмутилась она. — Ты просто дилетант и ничего не смыслишь в теме.

— Твое тело — такой же объект, как и тот бред, что я повесил над кроватью. У тебя там то ли медведь спит в берлоге, то ли чудо-юдо из сказки “Аленький цветочек”. А здесь все просто. Конкретная девушка. Очень красивая. Обмотайся тряпками, сделаем фото, ты рисуешь себя, я продаю 5 копий. И мы прощаемся навсегда. Решайся или вали домой и сама ищи деньги.

Она стояла, прижимая руки, к груди и растерянно смотрела на тряпки. На минуту мне стало ее жаль.

— То есть я буду не совсем голая, — Маша кончиками пальцев ухватила ткань и стала ее разглядывать. — Так это же куски материи, как я в них завернусь, не понимаю?

— Закреплю их булавками, — я был невозмутим. — Все будет максимально благочестиво и в то же время… — я замялся, подыскивая слово.

— Развратно, — закончила она за меня, отступая подальше. — Мне не нравится эта затея.

— Хорошо, тогда прощай, — я не стал спорить и понес ткань обратно в шкаф. — Вызывай такси.

— Отвернись тогда и подай мне эти носовые платки с булавками, — дрожащим от обиды голосом остановила меня Маша. — Шантажист чертов! Садист!

— Другой компот, — одобрительно мотнул я головой и всучил ей ткань. — Пойду на кухню. Зови, когда будешь готова. Займемся с тобой любовью, -

Она с ненавистью уставилась на меня. — Работой я хотел сказать, — скрывая улыбку, я вышел из комнаты.

Дождавшись, когда Андрей выйдет, я подошла к двери и закрыла ее на замок. Подергала ручку, убедившись, что открыть ее невозможно. Потом сняла платье и попыталась соорудить из ткани что-то, похожее на греческую тогу. Площадь кусков была небольшой, промучившись минут 15, я плюнула и приблизилась к зеркалу. То, что в нем увидела, категорически мне не понравилось. Испуганное и уставшее лицо, ноги едва прикрыты, вернее они совсем не прикрыты. Грудь выпирала, как я ни пыталась запихнуть ее в ткань, закрепив булавками по углам. При малейшем резком движении шаткая конструкция разваливалась, делая меня почти голой. Я чувствовала себя беззащитной и растерянной.

Открыла дверь и, высунув голову, окликнула своего мучителя.

— Не получается, ткань сползает, нужны более длинные и широкие куски.

— Чтобы ты стала похожа на монашку? Они не котируются, — он вышел из кухни и остановился в проеме, жуя яблоко. — Покажись, оценю, что получилось.

— Не могу, — мотнула я головой. — Давай я завтра зайду в магазин, чтобы купить подходящий размер?

— Завтра я буду занят и потом всю неделю тоже, — спокойно сказал Андрей, бросая на меня насмешливый взгляд. — Выгляни на секунду, подходить не буду.

Потоптавшись у двери, я нерешительно приоткрыла ее и вылезла, продемонстрировав половину себя.

— Покрутись, — предложил он, улыбаясь.

— Сам крутись, — отказалась я, — Сваливается все.

— Венера, жаждущая любви, — он не скрывал смеха. — Макияж надо подправить, сейчас ты похожа на бедную крестьянскую девушку.

— Погоди тогда, — сказала я. — Не заходи пока. — Я вернулась в фотостудию, нашла в сумочке косметичку и стала приводить себя в порядок.

— Давай помогу, — он так тихо и внезапно подошел ко мне, что заставил вздрогнуть от страха.

— Напугал! — я прижала руки к груди. — Просила же подождать! Не готово еще!!

— Чего боишься? — он не слушал меня, выхватил сумку без разрешения и вытряхнул оттуда расческу и невидимки. — Не отвлекайся, наводи марафет.

Я настороженно следила за его движениями, пытаясь напудрить лицо и подвести ресницы.

Не обращая внимания на мое смущение, Андрей присел сзади и стал расчесывать волосы, ловко орудуя расческой и невидимками. Его пальцы касались головы и вызывали желание закрыть глаза и погрузиться в сон. Они порхали словно бабочки, каждое прикосновение накрывало сознание теплой волной.

— Лак нужен, — закончил он. — Задремала? — заметил Андрей, увидев мое разомлевшее лицо.

— Немного. В сон клонит, когда кто-то касается волос. Где ты научился парикмахерскому искусству? — я поправила спадающий на висок локон.

— Не учился, практика, — подмигнул он. — У меня есть воск для волос, попробуем им зафиксировать.

— Все у тебя есть, — пробурчала я. — Побыстрее, сидеть в этих лохмотьях неудобно.

Андрей вернулся в комнату и стал втирать в кончики волос воск. Запах был резким.

— Дихлофос, — поморщилась я.