Блудница

Возможно, когда-нибудь вспыльчивый холостяк и купит все это, но гораздо дешевле, чем Джессика заработала своим трудом, и тогда она сможет уехать. Но это произойдет только в будущем, через несколько лет. А сейчас налоги за текущий год были уплачены. Еще десять долларов. С таким же успехом могла быть и тысяча. Также существовала перспектива голодной зимы. Даже если она захочет умереть – это будет медленный путь. Джессика не могла голодать, но и не могла лишиться этой ужасной, заброшенной фермы, которой владела, а у Калеба были деньги.

Девушка потратила весь субботний вечер, размышляя об этом. Думая о Калебе. Он не прикасался к ней часто во время ухаживаний, но когда делал это, тело Джессики словно светилось. Его рука на ее запястье – самое простое прикосновение, а она уже дрожала от греховных мыслей.

Калеб целовал ее несколько раз, только потому, что она его просила. Говорил, что это неправильно. Что не мог воспользоваться ею. Но, Боже, эти поцелуи были прекрасны.

В последний раз, прежде чем уехать в Калифорнию, Калеб попытался отстраниться, как только тепло его рта коснулось ее. Джессика притянула его назад, и вцепились пальцами в рубашку мужчины, чтобы удержать рядом. Он успокоился немного, а затем, вдохнув из ее рта, руками обхватил лицо Джесс с такой нежностью, что ее тело, казалось, стало жидким.

Расплавленным, горячим и пульсирующим. И мысль об этих руках на ней снова…

Но руки Калеба больше не прикоснутся так к ней. Они не обхватят ее лицо, не погладят запястья или щеки. Но это по-прежнему были руки Калеба. И она любила их.

Джессика уселась за кухонный стол писать послание. Несмотря на грубый деревянный пол и голые полки на кухне, бумага для писем у нее была отличного качества. У Джесс осталось несколько вещей, которые не были проданы, чтобы заплатить за долги отца, и личные бланки одни из них. Ей очень хотелось выцарапать выбитые инициалы, но это было бы ребячеством. Девушка носила то же имя, несмотря на то, что была совершенно другим человеком.

Джессика заплела волосы и надела шляпу с полями, которая была опущена достаточно низко, чтобы держать лицо в тени. Девушка запечатала письмо в конверт, написала на нем имя Калеба, и отправилась седлать мула Билла.

Было воскресенье. В это время все находились на службе в церкви. Она могла приехать в город, оставить письмо Калебу и уехать, прежде чем кто-нибудь узнает ее.

Через час Джессика привязала мула в узком переулке позади дома Теодора Дарста. Несмотря на прохладную тень от облаков, у девушки на лбу выступил пот. Она не хотела быть здесь. Не желала, чтобы ее вообще кто-нибудь когда-нибудь увидел снова.

Джесс отправляла Билла в город за продуктами, когда им нужен был сахар, мука или кофе. Мелисанда тоже иногда ездила, утверждая, что ее не беспокоили осуждающие взгляды. Но девушка не была в городе несколько месяцев, и внутренний голос уговаривал ее уйти. Это ужасная идея вряд ли стоила риска быть замеченной старым другом. Новым врагом.

– Мне нужны деньги, – прошептала про себя Джессика, направляя мула вперед, когда он почувствовал ее напряжение и остановился. Через три дома Джессика увидела ворота, ведущие во двор Дарстов. Она соскользнула с мула и встала возле них, осматриваясь.

Это были всего лишь белые деревянные ворота, которые не причинили бы ей никакого вреда, но ее колени дрожали, когда она полезла в сумку и схватила письмо. Безупречный бумажный конверт теперь казался ей каким-то странным бледным квадратом в серый день. Когда Джесс перевернула письмо, имя Калеба было написано так, как девушка обычно его писала. Как будто она все еще принадлежала ему. Но Джессика не его.

Она слышала, что его кто-то остался ждать в Калифорнии. Что, вероятно, тоже было ложью, но Джессику, так или иначе, это не заботило. В конце концов, мужчины никогда не переживали о своих далеких возлюбленных.

Злость от этой мысли придала ей сил, чтобы открыть ворота и двинуться по направлению к кухне. Она не стучала. Только надавила на дверь, пока та чуть не приоткрылась, и наклонилась, чтобы подсунуть письмо. Петли заскрипели. Джессика уронила письмо, дверь закрылась, а девушка ударилась об косяк.

Прежде чем поставить ногу на ступеньку ниже, Джессика осмотрелась, и деревянная дверь со скрипом открылась.

– Здравствуйте, – сказала повариха. – Я могу помочь вам?

– Нет, – пробормотала Джесс и попятилась.

Повариха склонила голову, вытерла руки о передник и с улыбкой сказала:

– Глупости. Давайте я вам… – слова замерли на ее губах, а глаза расширились. – Ты! – выдохнула она.

«О, нет». Джессика попятилась еще быстрее.

– Что ты здесь делаешь? Убирайся отсюда!

– Простите, – прошептала Джессика.

– Проваливай и не возвращайся! – прокричала старуха ей в след и замахнулась на нее фартуком. Джессика вспомнила, как однажды повариха суетилась над тарелкой с маленькими бутербродами и заверяла, что Калеб, несомненно, вернется домой из Калифорнии. Теперь же ее лицо было красным от гнева.

– Убирайся отсюда! Тебе должно быть стыдно за себя, ты распространяешь мерзость по всей округе!