Блудные дети

– «Я в шоке!», «Просто супер!», – хихикнул Вилен. – Через одну всё потаскухи и дуры. Всё современность да цивилизованность свою кому-то доказывают. А спроси их, кому они её доказывают и зачем – хоть бы одна ответила... – и Вилен снова застучал по клавишам. – Вот забросили им худобу – они и давай худеть до смерти! Как будто худоба и красота – одно и то же!.. Да что худоба! Они ж как голодные – на всё кидаются! Мода на женщин меняется как на собак – через несколько лет. Вот погодите, погодите... придёт мода на толстушек, и все эти мощи кинутся сало жрать... Хи-хи-хи... А вот... вот ещё мне нравится: «Женщина всегда должна оставаться женщиной!» А кем же ей ещё оставаться-то?.. Хи-хи-хи... Ну нет! Здесь скрытый смысл! Здесь столько дури, что и я бы ногу сломал!..

– И Алиса? – выпалил я.

– Хозяюшка-то? Гм... Тяжёлый случай... Непредсказуемый... От таких не знаешь, чего и ждать. Всё крайности... Человек, впрочем, искренний и искренне хочет быть хорошим. А что это такое – знать не знает. Вот и обезьянничает вместе со всеми... Хи-хи-хи... Раньше такие всерьёз мечтали, чтобы коммунизм на всей Земле победил, а теперь... тоже серьёзно... теперь мечтают, чтобы русские научились демократии... Хи-хи-хи... Хозяюшка-то, решив быть демократичной, так первое даже время таблетки глотала...

– Какие таблетки? Колёса?! – испугался Макс.

– Колёса?.. Ну, в каком-то смысле все таблетки колёса... по причине схожести формы... Хи-хи-хи... Транквилизаторы...

– Зачем транквилизаторы?! – снова испугался Макс.

– Дык... чтоб стыдно не было... И врачи советуют... Таблетки от стыда... Сексуальная эмансипация, ребятки, есть непременный атрибут цивилизованности и демократичности... Люди могут быть равны только при одном условии: при условии равной степени отупения. А всеобщее отупение достигается следующими способами: наркотики, алкоголь, табакокурение, – он оторвал руки от клавиатуры и принялся загибать пальцы. – Далее: телевидение, спорт, игра, секс, мода, музыка, чтиво и вообще все возможные развлечения... Дело-то нехитрое... Без всеобщего отупения равенство невозможно. Без равенства невозможна демократия. А демократия есть первое условие цивилизованного общества. А цивилизация это что такое? Парадокс! Но цивилизация, ребятки, это обращение человека в первобытное состояние. Чем сильнее избалован человек цивилизацией, тем больше у него оснований считать, что удовольствие – цель и смысл жизни, а стало быть, тем ближе он к своему первобытному состоянию. И вот это-то первобытное состояние, то есть кабала инстинкта или удовольствия – как вам будет угодно, – так вот это состояние называют сегодня свободой... Совершенно верно изволили заметить насчёт свободы, – обратился он ко мне. – Им всё мнится, что они свободны. Тогда как они свободы-то и не нюхали!.. Свобода им не под силу! Слишком узкий путь... Это уже не только до женщин касается... Подбирают всё, всему верят, рассуждать давно разучились... Скучно даже!.. Сами же хотят иметь то, что делает их тупым стадом!.. Думаете, это они сами придумали? Нич-чего похожего!.. Они называют это «просто жить»! Хи-хи-хи!.. А как вам нравится это умилительное «сколько людей столько и мнений»? А? Думают, чем больше мнений, тем лучше. А мнений-то уж больше, чем языков! Рады не иметь ничего общего – и вопят о братстве! Ищут идею – и рвут все связи, защищая каждый свои права!.. О! Гляньте на этого мачо... Видите, в дверях нарисовался? Наблюдайте. Наблюдайте, мои юные друзья!

И Вилен вдруг ударил обеими руками по клавишам, и «Канкан», настоящий, полноценный «Канкан» хлынул из-под его пальцев.

В комнату действительно вошёл молодой человек. Высокий, смуглый, чернявый, белозубый. Скучным, ничего не выражающим взглядом обвёл он комнату и остановился на «Лизавете Смердящей». Взгляд его переменился, отяжелел. Красавец постоял с секунду в дверях, а затем уверенным шагом направился в нашу сторону. Вот он подошёл к девушкам. Вот он наклонился к Лизавете и что-то прошептал ей на ухо, а товарка Лизаветы сделала вид, что ничего не происходит. Лизавета молча слушала и кивала. Молодой человек ещё уточнил что-то, а Лизавета всё кивала. Вот наконец он взял её за руку, и они вышли из комнаты. Ни на кого решительно эта сцена не произвела никакого впечатления. И только товарка Лизаветы тоскливо вздохнула и бросила долгий взгляд вслед удалявшейся парочки.

– Ну и что? – спросил Макс. – Куда они?