Блудные дети

Ровно в 21:35 мы поднялись из метро. Осенью ночи тёмные, холодные и мокрые. В такую погоду мне нравится представлять себя на пути, бредущим через бесконечное поле или по старому тракту. В этих фантазиях много мучительного. Чувство бесприютной тоски, одиночества щемит, бередит душу. Но хочется почему-то отдаться этому чувству, хочется терзать себя и насладиться терзанием. Может быть, потому, что прекрасно знаешь: никакая надобность не приведёт ночью ни в поле ни на заброшенный тракт...

– Это вы Максим? – услышал я рядом с собой чей-то как будто очень усталый голос.

Я поднял глаза. Возле меня стоял какой-то человек в тёмных брюках и чёрной кожаной куртке, одетой поверх другой, мягкой красной куртки, капюшон которой и украшал голову незнакомца. Был этот человек довольно высок, тщедушен и сутуловат. Лицо его казалось бледным и испитым, и даже измождённым, точно он не спал несколько ночей кряду. Глаз его, окутанных тенью капюшона, я не мог рассмотреть. Зато рассмотрел рот: довольно крупный, но красиво очерченный, с похожей на корону верхней губой.

– Это вы Максим? – снова спросил он, перехватив мой взгляд.

– Это я Максим, – Макс вышел вперёд, – это Иннокентий.

– Иннокентий? – удивился незнакомец.

– Да, – сказал я, – а что?

– Ничего... Идёмте.

И, более не оборачиваясь, мелкими, неровными шажками, покачиваясь и подпрыгивая, он зашагал в сторону Красноказарменной. Мы с Максом, как овцы за козлом, поплелись за ним.

Вся фигура нашего провожатого напоминала мне цветок на длинном тонком стебле, сгибающийся от всякого дуновения.

– Какой-то доходяга ледащий, – шепнул я Максу, рассматривая сухую, скрюченную спину незнакомца. – Чисто узник Освенцима!..

В ответ Макс только поморщился.

– Да куда он нас заведёт?

Макс молчал.

Как и тогда, весной, мы свернули с Авиамоторной в Красноказарменную, с Красноказарменной – в Энергетический проезд. Возле ДК МЭИ, как раз у того самого таксофона, наш спутник вдруг остановился.

– Курить будете? – обратился он к нам.

Мы отказались. Он вытащил из-за пазухи белую пачку и, ловко выбив из неё сигарету, закурил один. Щурясь от дыма, он кивнул нам, приглашая следовать за собой, и поплёлся дальше. Мы вышли в Энергетическую улицу, пересекли её и углубились во дворы, так что я перестал отслеживать маршрут. Остановились мы перед подъездом облезлого панельного дома. Мы с Максом молчали в ожидании, а спутник наш всё силился сказать что-то. Да то ли слов подобрать не мог, то ли не знал, с чего ему начинать, а потому тоже молчал и только переминался с ноги на ногу.

– Вы это... – промямлил он наконец. – Четвёртый этаж... двадцать вторая квартира... А я это... я пойду... Давайте...

Он кивнул нам, потоптался ещё и, покачиваясь и подпрыгивая, пошёл от нас прочь. Мы остались одни. Неизвестно где и неизвестно зачем.

Макс посмотрел на часы.

– Уже десять, – сказал он. – Пойдём?

Голос его показался мне просительным и беззащитным. Мы молча вошли в подъезд. Здесь было грязно. На ступенях зачем-то лежали огромные куски мокрого картона; стены были покрыты глупыми, циничными надписями; пахло мышами, спичками, испражнениями всех сортов, сигаретным дымом, окурками и чёрт его знает, чем ещё. Площадку перед лифтом украшал протёртый до дыр ковёр, вобравший в себя запахи и щедро делившийся ими.

Дверь двадцать второй квартиры ничем не отличалась от прочих дверей. Мы позвонили, и нам в ту же секунду открыли, как будто давно ждали нашего звонка. В прихожей было темно, но свет, ворвавшийся с площадки, выхватил из темноты две белые двери по правой стене, жёлтый старомодный шкаф напротив и странную фигуру, метнувшуюся в сторону и скрывшуюся за дальней дверью. Мы остановились на пороге, недоумевая, что теперь делать. Но тут дальняя дверь снова приоткрылась, и в прихожую протиснулся какой-то человечек. Он неслышно скользнул в нашу сторону, и мы узнали Вилена.

– Ой! – громко и радостно пискнул Макс.

– Ты как здесь? – спросил я.

Но Вилен замахал на нас руками.

– Тихо! Тихо! – зашептал он. – «Как я здесь»! А кто вас сюда привёл?.. Заходите! Заходите!.. Да ну закройте же дверь! Не стойте вы там!.. «Как я здесь»! А кто вас рекомендовал? Кто за вас ходатайствовал? «Как я здесь»!.. Что ж они свет-то не включили? Олухи... Да заходите вы!

Мы вошли. Вилен тем временем нашёл выключатель, и прихожую осветила тусклая лампочка. Пока мы снимали и пристраивали куртки, из жёлтого шкафа Вилен достал стопку какого-то белого тряпья, потом разделил её надвое и передал каждому из нас половину.

– Это вам, – строго сказал он, – наденьте это... Так надо...

Я хотел разделить поданные мне вещи, но обнаружил, что вещей всего одна. А именно: огромный белый балахон с капюшоном.

– Мы что тут в привидения будем играть? Или в Ку-Клукс-Кклан? – спросил я, разглядывая своё новое одеяние.

Никто не ответил мне, никто не засмеялся.

Макс, наблюдавший за мной, поспешил развернуть и натянуть на себя свой балахон.