Блудный сын

На ней Харкер устроил коллаж из изображений святых: Христос на кресте, Христос, открывающий свое святое сердце, Дева Мария, Будда, Ахурамазда, богини Кали и Парвати, боги Вишну и Варуна, Королева небес Куань Инь, она же богиня сострадания, египетские боги Анубис, Гор, Амен-Ра.

– И что все это означает? – недоумевая, спросил Фрай.

– Он искал, – ответила Карсон.

– Искал что?

– Смысл. Цель. Надежду.

– Зачем? – удивился Фрай. – У него же была работа, а что еще нужно человеку, если пенсия ему гарантирована?

Глава 80

Рэндол Шестой стоит на пороге следующей комнаты так долго, в таком напряжении, что у него начинают болеть ноги.

Быстрая утомляемость – не для Новой расы. Рэндол Шестой впервые сталкивается с мышечными судорогами. Ноги горят огнем, и наконец он пользуется своей способностью блокировать боль силой воли.

Часов у него нет. Никогда прежде они ему не требовались. Он прикидывает, что простоял на одном месте, не в силах сдвинуться как минимум три часа.

Простоял, потому что ничего не может с собой поделать. Таким уж его создали. Таков его удел.

И хотя он избавился от физической боли, ментальная никуда не делась. Он презирает себя за собственную неполноценность.

По крайней мере, он перестал плакать. Давным-давно.

Постепенно недовольство собой перерастает в черную злобу. Злится он, понятное дело, на Арни О’Коннора. Если бы не Арни, он не попал бы в столь бедственное положение.

Если ему все-таки удастся добраться до Арни, тот поделится с ним секретом счастья. А потом он заставит Арни дорого заплатить за страдания, которые испытал по вине этого мальчишки.

Рэндол переполнен тревогой. Оба его сердца колотятся часто-часто, пот льет градом, перед глазами то и дело плывут красные точки.

Он боится, что Отец узнает о его побеге и прикажет разыскать его. А может, Отец этой ночью раньше закончит работу и по пути домой наткнется на Рэндола, застывшего в аутичной нерешительности.

И тогда его тут же отправят на вращающуюся дыбу. Воткнут в рот резиновый кляп, закрепят последний кожаным ремнем.

Хотя он никогда не видел Отца в ярости, другие рассказывали в его присутствии о том, как тот гневается. Укрыться от Отца нет никакой возможности и не приходится рассчитывать на снисхождение.

Вроде бы до Рэндола доносится звук открывающейся двери в дальнем конце тоннеля. Он закрывает глаза и в ужасе ждет.

Проходит время.

Отец не появляется.

Похоже, звук этот только прислышался Рэндолу.

Пока он стоит с закрытыми глазами, бег его сердец замедляется, перед мысленным взором появляется успокаивающий рисунок: пустые белые клетки на черном фоне, девственно чистые пересекающиеся полоски незаполненного кроссворда.

Он сосредоточивается на этом рисунке, чтобы успокоиться еще больше, и внезапно находит выход из того тупика, в котором оказался. Если на полу перед ним, виниловом или бетонном, нет клеток, он может нарисовать их в своем сознании.

Охваченный радостным волнением, он открывает глаза, изучает пол комнаты за порогом, пытается «нарисовать» на нем пять клеток, в которых можно дописать слово комната после ее пересечения со словом порог.

Не получается. С закрытыми глазами он без труда представляет себе эти клеточки, но бетонный пол отвергает всю эту воображаемую геометрию.

Дело вновь едва не доходит до слез, но тут Рэндол понимает, что совсем не обязательно пересекать комнату с открытыми глазами. Слепые ходят с помощью тростей и собак-поводырей. Воображение станет для него белой тростью.

Он закрывает глаза, видит перед собой пять клеток. По прямой пять раз шагает вперед: м-н-а-т-а.

«Дописав» слово до конца, открывает глаза и видит, что стоит перед другой дверью. Дверь с электронным замком захлопнулась у него за спиной. Дверь перед ним закрывается только на задвижку, да и то с другой стороны. С этой никаких запоров нет.

Он открывает дверь.

Победа.

За дверью находится подземный гараж, тускло освещенный, в это время пустынный. В нем пахнет сыростью и чуть-чуть лаймом.

Чтобы покинуть маленькую комнату, Рэндол Шестой закрывает глаза и представляет себе слово порог, написанное справа налево. Соответственно, слово гараж пересекается с ним на букве «г». Закрыв глаза, он делает четыре шага вперед: а-р-а-ж. Дверь за ним закрывается.

В очередной раз путь назад отрезан.

Огромные размеры гаража вызывают у него благоговение и страх. Ни одна комната в «Милосердии» не подготовила его к встрече с такими просторами.

Внутренняя дрожь приводит к тому, что кости, кажется, бьются о кости. Он словно превратился в шарик сжатой чудовищным давлением материи за мгновение до создания Вселенной, и сейчас, вместе с Большим Взрывом, расширится, разнесется во все стороны, чтобы заполнить бесконечную пустоту.

Однако, призвав на помощь логику, ему удается убедить себя, что окружающая пустота его не разорвет, не разнесет на атомы и молекулы. Постепенно охватившая его паника утихает, наконец исчезает вовсе.