Блумсберийская красавица

Только когда экипажъ достигъ Чипсайда, шумъ и суматоха грубой черни заставили влюбленныхъ очнуться отъ небесныхъ восторговъ и напомнили имъ, что они все-таки смертные. Безпрестанныя остановки и постоянные толчеи низвели ихъ съ вершины блаженства на землю.

Бѣгая по платформѣ вокзала, мистеръ Икль уже не былъ прежнимъ застѣнчивымъ Долли, но гордымъ, повелительнымъ, крикливымъ джентльменомъ, который распоряжался носильщиками, точно будто бы они были у него на жалованьѣ, и вызывающимъ взоромъ смотрѣлъ на каждаго встрѣчнаго. «Куда вы положили ящики моей жены?» кричалъ онъ, «смотрите! Эй! осторожнѣе съ картонками моей жены!» гремѣлъ онъ. «Уложенъ багажъ моей жены?» гнѣвно спрашивалъ онъ.

Онъ рѣшился дать знать всѣмъ и каждому, что онъ женатъ, и совершенно успѣлъ въ этомъ; едва они сѣли въ экипажъ, какъ носильщикъ, просунувъ голову въ окно, заявилъ ему, что «желалъ бы выпить за здоровье новобрачной, ваша милость».

Вслѣдъ за тѣмъ караульный пришелъ посмотрѣть ихъ билеты и пожелалъ новобрачному счастья на всю жизнь, «а также и прекрасной лэди». Еще три носильщика сильно желали осушить кубокъ въ честь прекрасной Анастасіи, но это прелестное созданіе такъ гнѣвно вскричало: «какъ вы смѣете; мужики! прочь» что безстыдные парни удалились въ смущеніи.

Не бывало другого путешествія болѣе сантиментальнаго, какъ путешествіе этихъ двухъ существъ, спѣшившихъ въ Дувръ. Какъ только Анастасія дѣлала движеніе, Адольфъ съ тревогой вскакивалъ съ мѣста; если ему случалось чихать, она уже была подлѣ и поддерживала его. Когда утреннее возбужденіе улеглось, Анастасія почувствовала сильное желаніе сомкнуть глаза.

— Засните, дорогая, умолялъ нѣжный супругъ.

— Засните, шептала прекрасная супруга. — Если вы этого желаете, мой ангелъ, то я попытаюсь заснуть, но только для того, чтобъ видѣть васъ во снѣ.

Потомъ онъ спросилъ:

— Отчего этотъ свистокъ такъ пронзительно свиститъ?

На это послѣдовалъ восхитительный отвѣтъ: — Я его не слышала, мой Адольфусъ; мои мысли были съ милымъ сердцу.

— Будемъ всегда, моя дорогая, сказалъ Адольфусъ, которому, въ темнотѣ тоннеля, внезапно пришла на умъ свѣтлая мысль:- будемъ всю жизнь избѣрать ссоръ и несогласія.

— О, да! да! будемъ жить для счастія другъ друга, отвѣчала она серьёзно.

— Знаю, жизнь моя, продолжалъ добрый Долли, блѣднѣя отъ волненія:- что мой нравъ временами жестокъ и суровъ, и боюсь, что вамъ это можетъ показаться тяжелымъ!

— Какъ это странно! возразила она. — Я вотъ никогда не бываю сердитою, никогда!

— Иногда, продолжалъ маленькій человѣчекъ:- а самъ себя ненавижу за то, что поддаюсь ужасному гнѣву. Это такъ дурно.

— Это очень замѣчательно! отвѣтила она. — Я не помню, чтобъ когда-нибудь во всю жизнь увлеклась гнѣвомъ!

— Добрая дѣвушка! воскликнулъ Долли. — Я научусь у васъ обуздывать себя. Когда нахмурюсь…

— Я буду улыбаться! прервало милое существо.

— Когда я стану дуться… прибавилъ онъ.

— Я васъ буду ласкать! заключила она.

Они пріѣхали въ Дувръ въ неблагопріятное время. По причинѣ прекрасной погоды городъ былъ переполненъ посѣтителями, такъ что задніе фасады верхнихъ этажей домовъ сравнялись по цѣнѣ съ лицевыми изящными квартирами. Не видно было ни одного окошка съ пріятною надписью объ отдачѣ комнатъ въ наймы.

Въ довершеніе досады, всѣ гостиницы были переполнены народомъ. Герцогъ саксенъ-горнбургскій, посѣтивъ Англію на счетъ своего народа, занялъ, съ своею многочисленною свитою, одинъ изъ отелей; герцогъ саксенъ-вольбергскій, также съ огромной свитой, завладѣлъ другимъ отелемъ; каждая изъ остальныхъ гостиницъ въ городѣ была осаждена многочисленной свитой принца Скратченберга: все это были приглашенные гости нашего богатаго королевства.

Что было дѣлать? Пока новобрачная чета хлопотала о томъ, какъ бы устроиться, пароходъ отплылъ въ улыбающимся берегамъ Франціи; ближайшій рейсъ въ Лондонъ былъ не ранѣе полуночи. Анастасія умирала отъ усталости, а между тѣмъ, вѣроятность отдыха казалась очень отдаленною.

Я убѣжденъ, что ни одна лэди во всей Англіи, кромѣ Анастасіи, не добилась бы ничего. О деньгахъ не могло бить рѣчи. Очаровательная ловкость и божественное умѣнье вести дѣла — вотъ все, на что можно было разсчитывать.

Войдя въ хорошо извѣстную своими удобствами гостиницу «Іюньская Роза», Анастасія отвела въ уголъ полногрудую хозяйку, и разсказала ей свою плачевную исторію. Только сегодня утромъ обвѣнчалась; только нѣсколько часовъ тому назадъ оставила великолѣпное городское жилище своего отца, и вотъ очутилась вмѣстѣ съ супругомъ (который тоже привыкъ къ удобствамъ) безъ пристанища и крова. Не грустно-ли, что любой уличный бѣднякъ былъ теперь счастливѣе ихъ, людей богатыхъ и привыкшихъ вращаться въ высшемъ кругу общества?

Сердце трактирщицы забилось сочувствіемъ: она вспомнила тотъ день, когда сама была также невѣстой, полною надеждъ на будущее, и — поправивъ чепчикъ, бросилась въ помѣщеніе жильцовъ-нѣмцевъ.