Блуждающие тени

— Может, и заставит. Только пусть вначале сам отопьет… если отопьет — тоже будем пить, не выступай! Вдруг у них такой обычай тут — отпивать вот такой гадости! У нас же ставят всякую гадость на стол — принято ее выпивать, а потом сильно болеть, вот и мы будем это делать.

Лена фыркнула и тихонько засмеялась.

— Ну ты и сравнил! Да если эту гадость выпить — как минимум пронесет, а как максимум… я даже боюсь подумать. Я лично не хочу бегать по сортирам и шумом пугать воробьев! Если хочешь — сам пей, а я погляжу, что будет. Должен же кто-то остаться боеспособным в нашей паре, пока ты будешь бегать и дристать!

— Э-э-э… хитрая, да? Ладно, спасу тебя от бесчестья! Если предложит — выпью. Но если все нормально будет — выпьешь и ты, согласна?

— Ладно. Не бойся, красные отряды отомстят за тебя! Я этого старикашку искореню, если с тобой что-то случится!

Старик с усмешкой прислушивался к нашим переговорам и как будто понимал, что с нами происходит.

Прекратив помешивание, он разлил жидкость в три глиняных стаканчика, взял один, показал мне, приподняв в воздухе, и с видимым удовольствием выпил, произнеся следующее:

— Аххх… ммммаааа!

Затем взял второй стаканчик и протянул мне, кивнув — пей, мол!

Я с опаской взял стакан, перекрестился — старик при этом удивленно приподнял брови — и одним махом влил содержимое себе в рот.

Проклятый старик! Меня чуть не вырвало — эта смесь имела сладковатый, как у лакрицы, вкус (а я с детства ненавижу лакричный корень!), пахла какими-то старыми носками и была горькая, как сто корок лимона и десять пачек таблеток от поноса, вместе взятых.

Как я удержал жидкость во рту и сумел ее проглотить — не знаю.

Видимо, при этом я сильно покраснел и вытаращил глаза, потому что Заря, с испугом глядя на меня, спросила:

— Что, так плохо?

— Еще хуже, чем выглядит! Гадость неимоверная!

— Что, не по нраву тебе саликантал? — громыхнул у меня в голове голос, я оглянулся, разыскивая обладателя этого голоса, и через секунду понял, что со мной говорит этот самый «друид».

Злостный дедок начал смеяться, глядя на мой испуг, и добавил:

— Откуда вы такие дикие? Ты что, никогда не видел действия саликантала?

— Это мы-то дикие?! Ты сидишь тут в лесу один-одинешенек, и мы, понимаешь, дикие?! — возмутился я. — Кстати, а как ты со мной разговариваешь? Я говорю на русском, и ты что, меня понимаешь? А чего прикидывался тогда, что не знаешь языка?! А мы тут изощрялись, на ста сорока языках с тобой пытались говорить!

— А я и не знаю языка — посмотри, губы у меня шевелятся? Мы с тобой разговариваем мысленно — вернее, я мысленно, а ты болтаешь языком, только твои слова и мысли повторяются, потому я тебя и слышу. Попробуй, скажи что-то, не открывая рта.

— Сергей, а что происходит? Как ты с ним говоришь? — настороженно спросила Лена.

— Жидкость вот эта мерзкая — после нее я разговариваю с ним мысленно. Выпей, тоже будешь в разговоре.

Лена с отвращением взяла стаканчик и как мерзкое лекарство (каковым жидкость и являлась по сути) залпом вылила в рот, передернувшись и закашляв.

— Нежные вы, как я погляжу, — с усмешкой сказал старик, — ну да ладно, теперь давайте поговорим. Кто вы такие и что тут у меня делаете? И как вы смогли пройти мимо волколака?

— Че-го? Какого волколака? — вздрогнул я, вспомнив зеленые глаза «собаки» во дворе.

— Обычного волколака, какого еще! — с интересом посмотрел на меня старик. — С детства у меня живет, я его еще мальчиком взял. Говорил ему, спи дома, а он все норовит под кустом залечь… Что сказать — волчья кровь зовет. А так парнишка хороший, умный, ученик мой — далеко пойдет, хороший будет лекарь. Всех чужих, кстати, отваживает просто на раз — последний кто хотел залезть ко мне и пошариться у меня по закромам, лежит на заднем дворе. Он у него вначале ногу оторвал, потом слегка объел… сколько раз ему говорил, что нельзя этого делать. Но он, когда в обличье зверя, все забывает. Ну что сказать, зверь есть зверь.

— Вы так здорово по-нашему говорите! — восхитилась Заря. — Как такое может быть? Как действует эта жидкость?

— Саликантал-то? Деэ-эйствует… Последний порошок из черного камня извел на вас, надо будет в город идти покупать, а лавочник его нечасто завозит, только по заказу. Штука мало востребованная — зачем крестьянам саликантал? Только вот таким отшельникам, как я. Вдруг ко мне в дом занесет двух странных типов в непонятной одежде, хоть поговорить можно будет. А действует он три дня — в течение трех дней выводится из организма через все дырки. Будете почаще теперь в туалет бегать.

— Вот черт! Я так и знала! Говорила тебе, что с этой гадости мы обделаемся — и что? Вот и результат…

— Не о том думай, — туманно посоветовал я подруге, — думай совсем о другом! Уважаемый, а раз мы разговариваем мысленно, это значит, что вы можете подслушать все мысли, которые у меня в голове?