Блуждающий бумеранг

— Она же не хотела, чтобы так случилось. Надо было как-то Мазу остановить…

— Но ты же мужик, что ж ты за бабью юбку прячешься?

— Я не прячусь… С чего Вы взяли? Ладно, пойду вещички соберу…

Заплаканная Вера Иосифовна наблюдала через распахнутое окно, как ее великовозрастную кровиночку в наручниках опять, как и много лет назад, провожали до милицейского УАЗика и увозили в сторону ИВС.

— Мать, дай пива! — потребовал вышедший из своей изолированной конуры временно протрезвевший Федор Васильевич. И Вера Иосифовна зарыдала пуще прежнего, понимая, что отныне она обречена на несчастную одинокую жизнь с деградирующим алкоголиком, жизнь, в которой больше не будет слышен детский смех кудрявой Оксанки.

29

Горячая кружка с крепким чаем остывала на казенном столе. Марина сидела неподвижно, уставившись на неизвестно каким образом оказавшуюся вмятину на алюминиевой посудине. Ей, безусловно, было жаль свою малолетнюю дочь, которую отныне будут воспитывать бабушка с дедушкой, но еще больше ей было жаль Данилу… Сердце разрывалось от одной мысли, что теперь ее любимого, ранее судимого, после гибели почтальонши ждет смертная казнь… Разве она может допустить это? Как же ей жить после этого? И Марине тогда жить незачем… А Оксанку воспитают родители, они еще не старые… Как-нибудь справятся…

— Петрикова, на выход! — скомандовал чей-то голос за массивной железной дверью с глазком.

— Руки за спину! Вперед! — обладатель все того же голоса подталкивал Марину в спину, ведя на допрос к следователю через длинные коридоры и множество металлических мрачных решетчатых дверей.

— Садись, Петрикова, — указал на прибитый к полу деревянный табурет в центре кабинета руководитель оперативно-следственной группы Морозов. — Курить будешь?

— Не откажусь…

— Графологическая экспертиза установила, что все надписи на посылке сделаны твоей рукой. В квартире Федорова найдены белая ткань и нитки. И свидетели на почтамте тебя опознали. Скажи, зачем тебе понадобилось убивать Мазовецкого?

— Я же говорила, Данила проиграл в карты Мазовецкому большую сумму, деньги не отдал, их у него не было. Последовали угрозы убийства, даже не то, что он убьет меня или Данилу. Он угрожал всей семье. По телефону пьяным голосом кричал, что голову отрежет. День ото дня Данила становился мрачнее тучи. Потом Мазовецкий его избил до полусмерти, выкрал мою дочь из детского садика. В конце концов, я придумала план мести. Конечно, мне было страшно за себя, за дочь, за Данилу. Но выбора не оставалось: либо я что-то придумаю, либо смерть. И чем дальше, тем все больше охватывала паника. Можно водички?

— Пей, конечно… Продолжай!

— Обладая некоторыми навыками, я смастерила нехитрое взрывное устройство, обшила посылку белой тканью и отвезла в Минск. Я понимала, чем это может закончиться, но страх победил. Когда услышала, что на почте погибла девушка, у меня жизнь кончилась. С этим страшно жить… Я была уверена, что нас найдут и наказание последует.

— Смотри, Петрикова, это снаряд длиной 40 см, а в диаметре 8 см. Эта бомба самодельного изготовления была в посылке?

— Да…

— Ты говорила, что это твоих рук дело, читала соответствующую литературу. Предположим, ты имеешь навыки пиротехника и смогла смастерить это взрывное устройство. Для этого ты должна была проникнуть на спичечную фабрику и похитить оттуда что?

— Не знаю…

— Как ты можешь не знать, если ты это изготовила? Тебе нужно было на спичечной фабрике достать… бертолетову соль. Хорошо, покажи мне, как должны прикрепляться провода, чтобы при открытии устройство сработало?

Петрикова недоуменно смотрела то на следователя, то на самодельный снаряд.

— Вот что я тебе скажу, Петрикова! Перестань строить из себя героиню и выгораживать Федорова! Это очень глупо! Я понял, тобой руководила мысль его спасти, но кто тебе поверит? Ведь это он работал на спичечной фабрике, а не ты! И это он вынес бертолетову соль и смастерил взрывное устройство! Из-за любви к мужчине и страха потерять его придумала план мести, но ты и понятия не имеешь, чем заканчиваются судимости! Ты не можешь даже представить, как в одночасье можешь сломать не только свою судьбу! Так что выкладывай всю правду!

— Скажу правду только в том случае, если он захочет. Если не разрешит, я не откажусь от своих показаний…

— Дуреха, все равно скажешь правду. У тебя выхода другого не будет…

Глубокой ночью Морозов отправил Петрикову в камеру, а сам добрался до следственного изолятора, где содержался Федоров, и взял у него записку, в которой оказалось всего два слова: «Говори правду».

На следующее утро, получив от следователя это послание, Петрикова поначалу подумала, что почерк подделали, но, прочитав записку, поняла, что это написал действительно Данила, и во всем призналась.