Блуждающий бумеранг

Выгнав зазнавшегося племянника, Вениамин отправился к Лёве в больницу скорой помощи.

— Ты как, старик?

— Бывало и лучше… Но жить буду, племянник твой — неопытный мочила…

— Тем лучше… Вот тебе на скорое выздоровление и короткую память, — Вениамин положил на тумбочку тысячу рублей. — Не держи зла на придурка…

— Постараюсь… Иногда мне кажется, что не иметь родственников — это счастье…

— Однако родню не выбирают.

— И то правда.

— Бывай, Лёва, и не болтай об этом инциденте.

Прилетев в Минск, первым делом Вениамин наведался в глухую деревню на хутор к родному брату Иннокентию и его жене Тамаре, которые поведали, что Никиту кто-то пытался убить, отправив на его адрес посылку со взрывным устройством. Вениамину и самому было интересно, чьих рук это дело, поскольку «талантливый» отпрыск мог напакостить где угодно и кому угодно. Но прикрывать нерадивого родственника он более не намерен…

27

Предусмотрительно оставив в соседнем дворе служебную машину, Владимир Георгиевич к дому, в котором жил Гарик Василевич, подошел не спеша, вглядываясь в окна, в одном из которых торчала чья-то очкастая физиономия.

— Игорь Василевич? — Морозов вопросительно поднял густые поседевшие брови.

— Он самый… — грустно промычал очкастый. — Вы, наверное, из милиции?

— Из прокуратуры. Следователь по особо важным делам Морозов.

— Давно вас жду.

— Что так?

— Наболело… Проходите…

Только сегодня Гарик, наконец, решил взять себя в руки. С самого утра совершил невероятное усилие, чтобы убрать постель и подвесить полуразбитую люстру. Дело было даже не в том, что в любой момент могли вернуться из отпуска родители, и Любе, его любимой сестренке, давно пора возвращаться домой.

Именно сегодня Гарик решительно заявил самому себе, что настало время перестать быть инфантильным хлюпиком перед напором наглого шулера. «Я тоже способен на поступок! Отныне не буду рабом каталы, униженно лакая воду из тазика, в котором тот мыл ноги, перестану по утрам бегать в магазин за шампанским в надежде, что Маза, смилостивится и скостит проклятый долг в четыре тысячи триста рублей. Пусть избивает до полусмерти, пусть даже до смерти, но унижения более не потерплю. Какую глупость еще совсем недавно я хотел совершить: свести счеты с жизнью! И кому от этого станет легче, разве только этому уроду Мазе», — думал Гарик, глядя в окно на недавно распустившиеся каштаны. И странное дело, как только карточный должник собрался с силами, жизнь как-то потихоньку начала налаживаться: Гарик созвонился с администратором ресторана, в котором работал, и договорился, что парень одолжит ему тысячу рублей. «И это только начало, выпутаюсь, не может быть, чтобы не выпутался… Вот и следователь пришел на помощь…»

— Один дома? — отвлек от героических мыслей Гарика Морозов.

— Да… Родители в отпуске, на днях возвращаются.

— Тебе человек по фамилии Мазовецкий знаком?

— О да…

— Играл с ним?

— Пришлось однажды…

— Много проиграл?

— Много…

— Сколько?

— Четыре тысячи триста…

— Отдал?

— Откуда? Только сейчас договорился, в долг возьму тысячу…

— А остальное?

— Там видно будет. Лечить меня станете?

— Скорее наоборот. Мазовецкий выбивал долг?

— А как же!

— Бил?

— И не только. Сестру пятнадцатилетнюю на моих глазах изнасиловал…

— А ты что?

— Что я? Повеситься хотел, но люстра не выдержала.

— Что ж не повторил трюк?

— Этот ублюдок издевается надо мной как хочет!

— И ты решил отомстить и убить его?

— Вы что? — поперхнулся от неожиданного вопроса Василевич. — Мазу убили?

— Да нет, он-то как раз жив, но погибла случайная девушка.

— Жаль, я бы хотел, чтобы он сдох. Но на такой поступок не способен. Считай, две или три недели пил беспробудно, раскис… Вы знаете, так нелепо проигрался, хитро затянул меня в игру одноклассничек, чтобы я еще когда-нибудь с кем-нибудь сел играть в карты!

— Я понял, на всякий случай не уезжай из города. Будь здоров и не кашляй!

— И вам не хворать!

28

Тем временем неповоротливый Смирнов проявил небывалые чудеса рвения и выведал, что все гастролеры, фигурирующие в списке Мазовецкого, в течение апреля прилетали в Минск самолетом или прибывали поездом, после проведенных в местном катране игр через пару дней благополучно отправлялись по своим делам. Исключение составил лишь москвич Семён Скорповский, по кличке Скорпион, задержанный за фарцовку возле столичного ГУМа и по этой причине пребывающий в следственном изоляторе.

Таким образом, версия о причастности заезжих катал к покушению на убийство отпала, по крайней мере, отступила на дальний план, поскольку мала доля вероятности, что именитые каталы могли нанять кого-то для устранения малоизвестного конкурента. Возможность такая все же существовала, но при этом каким-то невероятно загадочным виделся возможный мотив.

Оперуполномоченный Латышев отправился по адресу к Федоровым, однако в квартире номер 26 никого не оказалось. Опытный старший лейтенант по обыкновению собрал первичную информацию о жильцах этой квартиры у соседей. И поскольку он не мог предположить, где искать тунеядца Данилу, милиционер поспешил к продуктовому магазину, в котором работала его сожительница Марина Петрикова.