BMW Маяковский

Отправились на пляж и долго лежали на пески, раскинув руки и ноги – Ташкент, Бухару, Бишкек и другие среднеазиатские города, наполненные людьми и арбузами эритроцитов, целующихся друг с другом. От вкушения тепла этих городов их отвлек беспорядочный и немного сумбурный мужчина, который подошел, пожал всем руки, представился Осипом, зачитал стих «Мы живем, по собою не чуя» вообще ничего, сел рядом с Тэффи и начал усиленно знакомиться с ней, обещая увезти ее во Владик и там жить с ней, как будто в Японии и Китае. Тэффи хихикала и била его по плечу, говоря:

– Осип, жена уже ждет. Она через меня зовет тебя, потому что к ней пришли два друга ее.

Осип хныкал на это и просился к Тэффи. Блок приподнялся в итоге на локте и произнес:

– Товарищ, нехорошо изменять жене, которая не изменяет тебе сейчас с двумя мужчинами, ожидая тебя.

Осип прочел «С примесью ворона голуби», заплакал глазами и слезами Сталина, которые он позаимствовал у него, и ушел как голубь, превратившийся в воробья.

– Ну и тип, для него главное юбка и колготки, а не то, что под ними. Фетишист, – повернулась на левый бок Тэффи и показала арбуз, ждущий ножа, продолжив свою песнь, которая песней: – Всякая женщина мечтает лететь голой на метле, попасть на бал Сатаны и даже отдаться ему и сотне мужчин, но тогда это будет изменой этих мужчин своим женам, троицы Марии своей, и к тому же Сатана не станет никогда Богом, потому что он ампутирован от него.

– Дьявол – ампутированный орган Всевышнего? – повернулся к ней Блок.

– Конечно.

– И какой? – поинтересовался Есенин.

– Тот самый, – улыбнулась она.

– Удивительно, но так и есть, слишком логично и справедливо, естественно, – подмигнул всем троим Маяковский, – гордыня Дьявола есть эрекция. – Потому Бог мужчина и женщина. И он не может больше творить миры. Я его заменил. Да. Я создавал целые вселенные. Целые области неизведанного. Но – досадное самоубийство. Почему такого рода оно? Я скинул Бога, а меня убил Сатана, отделившийся от него. Это очень печально. Стальной член Господа Бога. Иосиф Сталин. Стальной пистолет, направленный в мою грудь. Потому и говорят о убийстве моем. Это предположительно и естественно. Я не направил пистолет своей рукой в свою грудь – я боролся своей рукой с летающим пистолетом. И в конце концов я хотел показать, что я сильнее его. Что я не боюсь его. Что я переживу его. Что я отражу его. Я сам целиком из стали.

– Помолиться Богу – это убить его, вот откуда культ Сталина, – задумчиво произнес Блок, – он был против него, все эти годы шел геноцид Сталина, которого он ничуть не хотел. Но и люди не желали ходить и подчиняться половому органу Бога. Вот отсюда и скопчество. Оскопить себя – стать Всевышним. И фильм «Нога» тоже об этом. Просто цензура. Убить надо ногу – убить надо Сталина. Вот и убили вместе с СССР. Выкинули из люльки и ребенка. Не отделили зерен от плевел. После этого Тягунову оставалось только покончить с собой. Нет родины – Марса, Маркса – нет и тебя.

– Бога должен заменить новый Бог, – улыбнулась Тэффи, – и он формируется здесь и сейчас.

Она поцеловала по очереди в губы трех поэтов и крайне возбудила их, потому что втрое больше возбудилась сама. От выпитой из их губ слюны у нее поехала крыша, ноне упала, а полетела. Тэффи успокоила себя и сказала:

– Ночью женщина должна спать на любимом мужчине или он должен лежать на ней, а двое других – отдыхать с нею рядом. Нет?

– Нет, – скривил губы Блок.

– Да, – прошептал Есенин.

– Да, – кивнул Маяковский.

– Что ж, я за большинство, – щелкнул пальцами Блок и предложил сполоснуться в реке, текущей по небесам. Что они и сделали, выпив воды порами кожи, в которой ходит Господь.

7

Вечером, отдохнув на пляже достаточно, даже в предельной степени, сидели за столиком, на котором танцевали цветы, и слушали стихи поэтессы, носящей имя Марина, отчество Ивановна и так далее. Цветаева была в мини-юбке, показывающей, как телевизор, как Первый канал, мясистые, упругие и стройные бедра. Она читала то стихи, то прозу, то смесь их. Грызла семечки рифм, и кожурки голубями летали по залу. Тот взрывался аплодисментами и кричал:

– Марина, выбирай любого в количестве трех!

Цветаева выдерживала паузу и продолжала движение поезда, составленного из самолетов, которым обрезали крылья и пустили их в суп. Все будто пили воду в Сахаре из ее губ. А именно такими должны быть стихи, плюс проза, драма и философия, и это понимал каждый, пьющий кальвадос и находящийся больше на потолке, чем на стуле. Бармен жонглировал бутылками, которые в воздухе осушала Цветаева и читала свои тексты голосом, похожим на Эверест, покоренный горами Казбек и Эльбрус. Она произнесла: