Бобби Пендрагон. Связной между мирами

Они пешком дошли до дома Кортни, благо было недалеко, и за все время не сказали друг другу ни слова. Оба думали о дневнике. Они задавались сотней вопросов, но один из них особенно беспокоил: что же Марк должен сделать для Бобби? Кортни умирала от любопытства. Марку тоже не терпелось это узнать, хотя его не очень-то прельщала перспектива ввязываться во что-то опасное, как бы важно это ни было. До сегодняшнего дня в его представлении опасным было позвонить в чью-нибудь дверь и убежать. Но судя по тому, что происходит сейчас с Бобби, ставки тут будут гораздо выше.

Наконец они пришли к Кортни. Ее дом мало чем отличался от дома Марка — уютный коттедж, окруженный небольшим садиком. Войдя в дом, Кортни повела его не в свою комнату, а в подвал, где у ее отца была мастерская.

Они уселись на старую, пыльную кушетку, а драгоценные страницы Марк аккуратно положил на стоявший перед ним журнальный столик. Пару секунд они сидели в нерешительности. С одной стороны, их раздирало любопытство, а с другой — было страшно. Что нового и непонятного им предстоит еще узнать?

Наконец, взглянув на Марка, Кортни спросила:

— Готов?

— Да.

Они взяли в руки пергамент и принялись читать с того места, на котором остановились в прошлый раз.

«Надо уматывать отсюда, а вместе с дядей Прессом или без него — это уж как повезет…»

Журнал № 2 (Продолжение)

ДЕНДУРОН

Мой план был таков: забраться на вершину горы, прокрасться мимо квигов, найти ворота, ведущие в канал, и удрать отсюда к чертовой матери. Все просто, не так ли? Так вот — не просто! Я не был уверен, что смогу найти эту дурацкую пещеру, не говоря уж о том, чтобы пробраться по снегу мимо чудовищных квигов. Но я уже твердо решил. Лучше уж попытаться, чем торчать тут, в этой деревне.

Но сегодня я бежать не мог. Солнца уже садились, и все вокруг погружалось в темноту. Я не ошибся — солнца, именно во множественном числе. Помнишь, я писал тебе, что у них тут три солнца? Так вот, сейчас они закатывались, все в одно время, но по разным сторонам небосвода. На севере, на юге и на востоке. Или как у них там называются стороны света?.. Уже стемнело, я решил переночевать, а с рассветом осуществить свой план. К тому же я зверски хотел есть. Последний раз я съел кусок ежевичного пирога перед баскетбольным матчем, на который так и не попал.

Лура привела меня в хижину, похожую на ту, в которой я очнулся, только поменьше. В одном из углов были свалены в кучу звериные шкуры. Она указала на них и сказала:

— Садись.

Я повиновался. Шкуры воняли, но, в общем, сидеть было довольно удобно. В центре комнаты был сложен маленький каменный очаг, и Лура быстро и ловко развела в нем огонь, который осветил хижину мерцающим уютным светом. К тому же стало намного теплее. Потом пришла Оза с полотняной сумкой на плече, полной всякой снеди. Ура! Мы уселись вокруг очага и разделили между собой куски хрустящего хлеба, какие-то фрукты, по виду напоминающие апельсины, а по вкусу — яблоки, и еще что-то вроде орехов, похожих на арахис. Может быть, из-за того, что я проголодался, эта незатейливая еда мне очень понравилась. Я, конечно, с удовольствием умял бы пару-тройку порций картошки-фри, что продают у нас на главной улице, но привередничать не приходилось. Пока мы ели, Оза давала мне странные инструкции.

— Есть ли кто-нибудь на Второй Земле, кому ты безоговорочно доверяешь? — спросила она.

Я не долго думал. Это ты, Марк. Конечно, я очень люблю свою семью, и им я доверяю, но друг — это тот, кому доверяешь не потому что должен, а потому что хочешь.

Оза протянула мне пергамент, желтый и как будто старинный, ручку, вырезанную из дерева, и маленькую чашечку с чернилами.

— Запомни: очень важно записывать все, что с тобой происходит, — сказала она. — При каждом удобном случае записывай все, что ты видел, слышал, все твои переживания и помыслы. Представь себе, что ты пишешь дневник.

— А зачем? — Мне кажется, я задал вполне естественный вопрос.

— Ты пошлешь это своему другу на хранение, — ответила Оза. — Не буду обманывать тебя, Пендрагон, ты впутался в опасное предприятие. Если с тобой что-нибудь случится, эти заметки — единственное, что ты оставишь после себя, и что поможет твоему другу во всем разобраться.

Не очень-то обнадеживающе это звучало. Она словно велела мне написать завещание. Сначала я хотел отказаться, потому что тогда бы это означало, что я действую согласно их программе. А я не собирался этого делать. С другой стороны, это было вполне разумно. Если со мной что-то случится, никто никогда не узнает правду. Раз уж занесла меня сюда нелегкая, то пусть все об этом знают.

— А как мы передадим записи Марку? — спросил я.

— Ты сперва напиши, — улыбнулась Оза, — а потом сам увидишь.