Бобо

— Вы простите за путаницу, ради бога, — сказала Меньшикова, ничуть, впрочем, не смущаясь. — И за то, что я вас не узнала, простите, — я стихи не люблю. Рада познакомиться. Да, конечно, Кузьму Владимировича тогда сразу отправим в гостиницу, а с вами на завод. Это вот, познакомьтесь, Игорь Ростиславович Потоцкий, директор собственной персоной. Вы простите, что мы без свиты и красных дорожек, по-деловому, — я не люблю суеты.

— И слава богу, — сказал Зорин. — Cуеты как раз никакой не надо, я и сам рад к делу приступить.

Тут вдруг Потоцкий сделал странное: шагнув в сторону Квадратова, тут же протянувшего ему навстречу руку, прижал ладони к груди и низко, размашисто поклонился, слегка забирая вправо, а потом, выпрямившись, молча на Квадратова уставился, ни слова не говоря. Квадратов растерянно приоткрыл рот, но Потоцкий уже сделал шаг назад и больше на него не смотрел.

— Что же, сориентируйте нас — и двинемся, — неловко сказал Зорин, обращаясь к Меньшиковой.

И мы, оставив Кузьму на попечение Аслана и какого-то молодого человека, маячившего у Меньшиковой за спиной, двинулись.

Над воротами завода закреплена была большая надпись белым по зеленому: «КАЧЕСТВО ОПРЕДЕЛЯЕТ КЛИЕНТ». За воротами никто не встречал нас: видимо, Потоцкий распорядился, чтобы люди не отвлекались от работы. Сам Потоцкий всю дорогу молчал, шагая рядом с Квадратовым, и единственное, что нам удалось от него услышать, — это вежливый отказ от зоринского предложения проехаться на подводе: путь оказался неблизким, шли мы до завода минут сорок — сорок пять. Пахло металлом и еще чем-то машинным, рабочим, тяжелым. Миновав с нами ворота, Потоцкий спросил:

— Что велите со слоном делать? В кое-какие цеха можно и с ним пройти, только Толгату Батыровичу иногда пригнуться придется.

— Слон снаружи постоит, — поджав губы, сказал Зорин. — А Толгат Батырович, наверное, за ним присмотреть захочет, правда, Толгат Батырович?

— Я бы завод поглядел, — сказал Толгат, незаметно похлопывая меня по затылку, — интересно очень, но вот как Бобо одного бросить…

Зорин метнул на него недовольный взгляд, но Толгат только безмятежно улыбнулся в ответ.

— Тогда пойдем по тем цехам, где слон нормально проходит, — сказал Потоцкий. — Про остальные на словах расскажу. Главное все равно увидите. Да и людям радость на слона посмотреть, тоже нелишнее. — И Потоцкий вдруг улыбнулся очень хорошей, очень яркой улыбкой, и я вдруг заметил, что глаза у него похожи разрезом на Толгатовы.

И мы пошли по цехам, и кое-где я протискивался с большим трудом, а Толгату, чтобы не задевать потолок головой, приходилось буквально лежать на мне, и от шума машин у меня несколько раз закладывало уши. Я не понимал большей части того, что говорилось, — я смотрел на Потоцкого и изумлялся тому, как он преобразился: он вдруг стал двигаться свободно и ловко, хромота его почти исчезла, и я сразу понял, что почти каждого человека, которого мы встречали в цехах, он знал лично и звал на «ты», но по имени-отчеству и говорил с каждым легко, и люди отвечали ему тем же. В каждом цеху видел я грузовики, но то были не целые грузовики, а только зачатки грузовиков — корпуса без крыш и внутренностей, без моторов и колес, без сидений и рулей. Иногда Потоцкий словно бы забывал о нас и о Меньшиковой, обсуждая дела с людьми, работавшими в цехах и подходившими нам навстречу, — зачастую обсуждение это велось криком, чтобы слышать друг друга за шумом машин; я заподозрил, что так Потоцкий показывал, что ему не так уж и важны мы, навязанные царские гости, и что его детище, его завод, важнее ему во много крат, а может быть, хотел продемонстрировать, что работа на заводе идет полным ходом и даже мое присутствие ее не тормозит. Нам же Потоцкий творящееся в каждом цеху объяснял очень коротко, и я сумел понять только, что завод этот «В нормальное время» делает обычные машины особенными и это называется «тюнинг». Потоцкий так и говорил: «в нормальное время…» — а потом добавлял: «Теперь-то мы вынуждены…» — и прямо смотрел на Квадратова, явно не понимавшего, чем он провинился, и Зорин каждый раз от этих слов делался все мрачнее. Грузовики по мере нашего продвижения обрастали деталями — с крошечными окошками снаружи, уродливо-зеленые, они обретали колеса, моторы, рули, лестницы, ведущие в кузов, но внутри оставались пустыми, — и вдруг мы вышли из цехов на свежий воздух, и от уличной тишины я оглох, и оказалось, что мы идем в другой корпус, и Потоцкий сказал сухо:

— Собственно, вот корпус номер два, из-за него мои владельцы тендер и выиграли, — впрочем, вам это наверняка отлично известно.

— Нет, совсем неизвестно, — так же сухо сказал Зорин. — Расскажите, пожалуйста, интересно очень.

Тут Потоцкий остановился, обернулся и уставился на Зорина:

— Я думал, вы знаете. Мы первые в городе по обивке и декору, у нас целый корпус под это оборудован.

— Рад, что так, — сказал Зорин.

Потоцкий, ничего не ответив, двинулся дальше и у самого входа в корпус сказал: