Бобовые сласти

Вот оно, это сочетание. Все, как она и сказала. Солоноватость и аромат — идеальнее не придумаешь.

Сэнтаро осторожно ставит чашку на стол. И, снова заглянув в чайник, внимательно изучает засоленные и заваренные лепестки.

То, что он так долго искал.

— При этом соленость должна быть совсем слабая, чтобы сохранился цветочный аромат… — задумчиво бормочет он. — Так вот что следует добавлять уже в сами лепешки! Пара-тройка бутончиков — на одну порцию дораяки!

Сэнтаро поднимается с места. Девочки напротив него больше нет. Ее улыбка, ее белая блузка с приставшими лепестками — все это исчезло. Спохватившись, он оглядывается. Но уже не видит вокруг ни столиков, ни любующихся цветами посетителей, ни чайного домика. Его окружает сплошное море опадающих лепестков.

Утопая в этих белых волнах, он выкрикивает имя девочки — снова и снова. Но кроме лепестков, мерно падающих на землю, не движется уже ничего.

Наконец Сэнтаро понимает: мир, в который он попал, ненастоящий. Другой, настоящий мир уже утягивает его обратно, и он спохватывается: а где же девочка? Он должен найти ее. И выведать у нее все то, о чем не успел спросить…

Как же они назывались, ее родные места?

Что он запомнил из ее мимолетных слов? Что там течет большая река с белоснежными сакуровыми берегами? Что местные жители засаливают опавшие лепестки, чтобы готовить из них сакуровый чай?

Но кладут ли они такие соления в свои сласти?

Глава 27

По другую сторону бесконечной изгороди из остролиста сакуры цвели уже вовсю. Бледно-розовые лепестки долго танцевали на ветру, не решаясь коснуться земли.

Сэнтаро с Ваканой брели по дорожке, почти не разговаривая. Лишь иногда он спрашивал ее что-нибудь нейтральное, например:

— Как новая школа? Выбрала какую-нибудь секцию?

— Пока не решила… — коротко отвечала она.

В эту поездку Сэнтаро пригласил ее сам. Хотя перед этим, конечно, весь день колебался: уместно ли взрослому мужику звонить пятнадцатилетней школьнице и приглашать ее с собой в путешествие? Но поскольку вопрос с канарейкой без Ваканы не решался никак, взять ее с собой все равно пришлось.

Странный сон о «сакуровых соленьях» никак не выходил у Сэнтаро из головы. Когда же поиск в Интернете показал, что такая традиция действительно существует, он долго сидел потрясенный, закрыв глаза. И даже подумал было заказать себе немного на пробу, но вовремя остановился. В его нынешней ситуации продолжать эксперименты с дораяки было негде и незачем. К тому же ему было важно знать, как это готовят на родине той девочки из сна, но как те места называются — он понятия не имел.

Об этом визите он предупредил Токуэ-сан отдельной открыткой. И хотя к их прибытию открытка могла еще не дойти, опасность не застать старушку в «Тэнсеэне», казалось, равна нулю. Сэнтаро был уверен: главное — приехать, а там все устроится само. В конце концов, он знал ее точный адрес. Не найдут ее в магазине — смогут заглянуть к ней домой.

Лазурное небо над лесом вокруг «Тэнсеэна» казалось теплым и даже гостеприимным. По ту сторону изгороди вереницей белых облаков тянулись пышные кроны сакур, а волнистые листья густых дубов блестели на солнце, подрагивая от ветра.

— Новая школа — это круто… Похоже, и правда весна пришла! — сказал Сэнтаро.

— Это верно.

— Для сакуры сейчас — самый цвет!

— Пожалуй.

Болтливостью Вакана не отличалась, и Сэнтаро решил начать разговор с нуля.

— На самом деле я должен тебе кое-что рассказать. Насчет канарейки.

— Марви?

— Ну да, Марви. Токуэ-сан хочет выпустить его из клетки. Говорит, что слышит, как он просится на волю.

— Хмм.

— Все-таки она — человек, который всю жизнь не мог выйти за эту ограду. Думаю, она лучше нас понимает, что чувствует птица в клетке. Если твой Марви уже способен летать — пожалуй, его лучше выпустить. Если соорудить для него кормушку, он сможет жить в лесу «Тэнсеэна» без особых проблем.

— Да, наверное, — тут же ответила Вакана, не задумавшись ни на секунду. Как легко согласилась, удивился Сэнтаро.

— И еще. Ты в курсе, что «Дорахару» больше нет?

Вакана шагала за спиной Сэнтаро.

— Слыхала, — ответила она и умолкла. Но чуть погодя спросила уже сама: — А почему вы ушли, шеф?

— Владелец заведения решил, что дораяки — это уже несовременно.

— Куда же мне теперь забегать после школы?

— Да ну, не выдумывай.

— Но если честно… — добавила Вакана и поравнялась с ним.

— Что?

— Я перешла в вечернюю школу.

— Да ну?

— Ну да… Чтобы подрабатывать днем.

Ее голосок неожиданно посуровел.

— Вот как? — коротко повторил Сэнтаро, не представляя, что тут можно ответить. И на всякий случай добавил: — Что бы ты ни делала, результат зависит только от тебя самой.

— Все так говорят. И моя классная тоже. Но в вечернюю школу, кроме меня, не ушел никто.

— Это да… — признал Сэнтаро.

— А у вас что было? Обычная школа? Прилежная учеба?

— Я ходил в обычную школу, но… — Сэнтаро не договорил.

Молчание затягивалось. Оглянувшись, он увидел, что Вакана шагает с перекошенным лицом, одной рукой теребя на ходу колючую листву остролиста.

— Я единственная из класса, кто будет учиться по вечерам.

— Н-ну… Зато ты сможешь…