Боец

Я засовываю телефон в карман и, пройдя по дорожке к узкому проему, расположенному между двумя гигантскими мраморными колоннами, выхожу через него в сад. Вероятно, когда-то здесь было очень просторно, но чрезмерный рост зелени придает этому месту дикий вид. Листья цепляются за мою куртку, пока я не выхожу на открытое пространство. Каменная стена загораживает наш дом, и я действительно могу спокойно перевести здесь дух. Я бреду по тропинке, которая вьется мимо кустов и деревьев, и наблюдаю за тем, как все вокруг начинает погружаться в спячку. Яркая зелень сменяется оранжевыми, красными, желтыми и коричневыми оттенками, а по земле уже разбросаны листья. Я направляюсь к задней части сада, где находится беседка, и, пригнув голову от веток, разглядываю темное сооружение, погруженное в тень. Беседка увита плющом, будто природа пытается вернуть себе древесину, из которой она сделана, но изнутри темной беседки исходит сияние. В трансе я нахожу вход и делаю несколько неуверенных шагов вперед. Беседка имеет форму восьмиугольника, а ее перила, в которых не хватает нескольких вертикальных балясин, окрашены в белый цвет. Краска облупилась в нескольких местах. Только скамейка внутри кажется не тронутой временем, но мое внимание переключается на свечу, стоящую на этой скамье. Пламя свечи колышется на легком ветре, а рядом со свечой сидит девушка, которая привела меня сюда, даже не подозревая об этом. Ее лицо спрятано в руках, а колени подтянуты к груди, будто она пытается стать как можно меньше. Насколько я могу судить, она не плачет, хотя я даже не слышу ее дыхания. Конечно, она еще не поняла, что я здесь, но задаюсь вопросом, что такого сделал Джейс, чтобы заставить ее сдаться.

Меня захлестывает еще один всплеск гнева. Мертвые Адские гончие? К черту их! Возможно, Кора ранена. Пусть ее ранение не физическое, я понимаю, что даже за это я готов избить своего самого лучшего друга до полусмерти. Сжимая кулаки, я делаю неглубокий вдох. В отличие от Малика, которого мой отец заставил молчать с помощью побоев и всякой подобной херни, я никогда не был таким. Я так и не научился становиться призраком и в некотором смысле действительно стал Адским псом. Мои одноклассники дразнили меня из-за моего имени, моих волос, кожаного жилета, который я носил даже в средней школе. Трудно не стать объектом насмешек, если твой папаша считал себя настолько умным, что сделал из себя трехголового пса, а из сына – волка. Хотя иногда я чувствую, что оправдываю свое имя. Большую часть своей жизни я пытаюсь обуздать рвущиеся из меня дикость, голод и жажду насилия. И я не знаю, привил ли мне эти чувства мой отец или они всегда таились во мне.

Долгие минуты Кора не двигается с места, а потом слегка поднимает голову и делает глубокий хриплый вдох, только для того, чтобы потом снова съежиться, крепче обнять свои ноги и уткнуться лицом в ладони.

Я ненавижу, когда она в таком состоянии. Под моей кожей зудит потребность в насилии, готовая вырваться на свободу. Что бы ни случилось между ней и Джейсом, между ней и Кроносом или моим отцом – во мне бурлит темная ненависть ко всем, кто причастен к такому ее состоянию. Такое чувство, как ненависть, всегда таилось в моей душе, но в последнее время я стал замечать, что оно все чаще выбирается наружу и, вместо того, чтобы подавлять свои темные желания, я поддавался им. Именно поэтому я убил того водителя грузовика и нескольких Титанов, что только усугубило ситуацию.

Она сейчас такая из-за них.

– Мы ни перед кем не прогнемся! – внезапно говорю я, и Кора вздрагивает от низкого тона моего голоса.

Я подхожу ближе и хватаю ее за руку, поднимая на ноги. Мерцающий свет свечи – единственный источник света в этом темном пространстве, но его достаточно, чтобы я мог увидеть ее заплаканные щеки и проблеск какой-то эмоции в глазах.

– Перестань плакать, ты меня слышишь? – Я беру ее за плечи и слегка встряхиваю, желая, чтобы к ней вернулось желание бороться. – Мы не прогнемся и уж точно не сломаемся.

Она пристально смотрит на меня, и я не могу понять, то ли она не узнает человека, которым я стал, то ли она просто в растерянности.

Знаешь, цветочек, я тоже растерян.

Я достаю свой пистолет и переворачиваю его. Требуется немного сноровки сделать так, чтобы Кора обхватила его своими пальцами. Проведя указательным пальцем вдоль ствола, я сжимаю ее руку на пистолете и приставляю его дуло к своему сердцу.

– Что ты делаешь? – вскрикивает она, пытаясь убрать руку, но я держу ее слишком крепко.

Я ненавижу эту ярость, проснувшуюся в своем сердце. Во мне слишком много ненависти, и это не идет на пользу никому из нас.

– Я хочу преподать урок нам обоим. Ты хочешь уйти? Хочешь сбежать домой к своим мамочке и папочке?

Едкие слова слетают у меня с языка, прежде чем могу их остановить, но я уже жажду крови. Ее? Моей? Я пока не знаю.

Кора прищуривает глаза.