Боец

В течение нескольких десятков секунд они кружились во все ускоряющемся танце поединка, стремительно взвинчивая и без того невероятно быстрый темп и демонстрируя друг другу все более сложные и редкие фехтовальные приемы и их почти невозможные связки. А потом воздух ночи вздрогнул – и силуэт Яна растворился в сгустившемся сумраке. Ян не исчез вовсе, он как бы продолжал быть здесь и сейчас, но в то же время его здесь не было. Было какое-то слабое мерцание на границах полей зрения, была невнятная, ускользающая от взгляда тень среди других теней, было чистое движение, лишенное вещественных примет, которое улавливали не глаза, а… чутье? Возможно, что это было чутье, но Карл не мог позволить себе сейчас философствовать. Он напряг все чувства до предела, ускорился еще больше, вычерпав до дна все резервы своего организма, и отразил две атаки противника, когда меч Яна возникал из ниоткуда и моментально оказывался там, где мгновение назад билось сердце Карла. Долго так продолжаться не могло, и Карл, ясно осознававший, с чем ему пришлось встретиться, сделал то, чего не делал давным-давно. Не делал не только и не столько потому, что в этом не было нужды, а потому, что делать это ему было неприятно, пожалуй, даже омерзительно. Но, когда нет выбора между хорошим и плохим, выбирать приходится между плохим и… много худшим.

Карл резко разорвал боевой контакт, далеко отскочив назад и в сторону, стремительно крутнулся на месте, изменив траекторию своего движения, и вдруг замер. Глаза его были закрыты, а отпущенное на волю воображение молниеносно рисовало в плотной тьме, поглотившей окружающий мир, руку, сжимающую рукоять дорогого кавалерского меча. Белая напряженная рука проявилась во мраке, и, не рассуждая, не пытаясь понять, куда нацелено острие меча Яна, Карл нанес стремительный удар.

Ян закричал, и Карл открыл глаза. Перед ним, обхватив левой рукой правую, искалеченную и окровавленную, корчился Ян. Он больше не мерцал, свечение его кожи погасло, он страдал и был занят теперь исключительно своим страданием. Терпеть боль этот надменный человек не умел.

Карл нагнулся, подобрал с земли меч – это был уже второй меч Яна, ставший его законной добычей, и повернулся к Павлу, спешившему оказать Яну помощь.

– Залоговое письмо, – сказал Карл холодно.

Кузнец его понял и не стал возражать. Он быстро достал из кармана свернутый в трубочку пергамент, отдал Карлу и бросился помогать своему другу. Карл аккуратно положил свиток во внутренний карман камзола, который он так и не снял, подобрал свой плащ и пошел прочь. Он чувствовал страшное опустошение. Силы почти оставили его, и Карлу пришлось сделать огромное усилие, чтобы вернуться домой. В муниципальный сад он шел чуть меньше получаса. Возвращался он почти два часа, преодолевая искушение упасть на камни мостовой прямо там, где сейчас был, и забыться мертвым сном. Упасть и заснуть, чтобы не помнить бархатистого мрака вечной ночи, в которой силой его проклятого воображения рождалась новая реальность.

Он все-таки дошел. Уже начинался рассвет, когда он вошел в свой дом. Дебора, завернутая в одеяло, с зажженной свечой в одной руке и тесаком для рубки дров в другой, стояла посередине кухни.

– Бренди, – прошептал Карл, оседая на пол. – Много бренди.

Перед его глазами уже сгущалась темнота.

– И не давай мне спать, – попросил он из последних сил. – Говори…

10

– Лей! – приказал Карл, склоняясь над бочкой на заднем дворе, и Дебора вылила ему на голову ведро холодной воды.

К сожалению, вода была не настолько холодна, как ему хотелось бы, но выбирать было не из чего.

– Еще, – попросил он, и Дебора опрокинула на него второе ведро.

Волна прохлады омыла уставший мозг Карла, и если не выдернула окончательно его сознание из трясины обессиливающего морока, как сделала бы это вода ледяная, то, во всяком случае, освежила, дав силы для следующего шага.

– Спасибо, – сказал Карл, выпрямляясь.

Вода лилась с него ручьями. Штаны и рубашка сразу стали мокрыми, и озноб робко прошелся своими тонкими холодными пальцами по позвоночнику.

– Иди, – сказал он Деборе, начиная стаскивать через голову рубашку. – Я буду… танцевать.

Мокрая рубашка полетела в сторону, и Карл взялся за пояс.

– Ты уверен? – осторожно спросила Дебора. – Я имею в виду, что ты… Ну, ты ведь только что…

– Был никакой, – усмехнулся Карл. – Ты права, но, если оставить все, как есть, будет только хуже. Иди, я буду танцевать голым.

– С каких это пор ты стал стеснительным, Карл? – усмехнулась Дебора.

– Оставайся, – пожал он плечами и стащил с себя прилипающие к коже штаны. – Только принеси мне, пожалуйста, меч и смотри на здоровье.

11

– И все-таки тебе лучше остаться дома, – сказала Дебора, когда после завтрака он стал собираться в город. – Не знаю, что случилось ночью, но думаю, тебе стоило бы немного отдохнуть.

– Ерунда, – отмахнулся Карл. – Я уже в полном порядке.