Боец тишины

А что спрашивать? Он мне и так все выложит, что накипело. Еще вернее расскажет без вопросов — никуда не денется. Приперло ему поделиться информацией, пусть и с вражеским разведчиком. Перед смертью всегда так — правду хочется сказать, хоть кому-то душу излить.

— Это отец Элизабет постарался… Он меня давно устранить старался — отправить подальше от дочери.

— А что так?

— То, что я не лорд…

— А… Это серьезно.

— А твоя девушка высокого происхождения?

— Только по поведению. Гордая, как пани из старой шляхты — из воинского сословья.

— А ты не из шляхты?

— А я вообще — не литовец… наверное.

— Ты что, не знаешь, кто ты по происхождению?

— Понятия не имею… Я же не англичанин.

— У меня в роду саксы были и шотландцы — по линии отца.

— Ясно.

— Ты же не можешь совсем ничего о своих предках не знать?

— Почему же? Могу. Что-то знаю, конечно, только…

— У тебя, значит, наследственная склонность к секретности?

— Точно. Мне не понятно, что за пристрастие у вас в историях предков копаться?

— Знаешь их, знаешь и себя.

— Отчасти только. Просто и на них, и на тебе наклеено полно показухи, за которой правду сложно рассмотреть. Видимость вокруг одна. Все вообще — видимость.

— Да нет, не все.

— А ты на меня посмотри. Я русский, похожий на немца и периодами кажущийся литовцем или англичанином. Перевернул пустую стопку — и стал русским, взял вилку в левую руку — и стал англичанином. Стал выглядеть и мыслить, как немец, и стал — немцем в чужих глазах… в своих и в чужих. Ты тот, кем считаешь себя. А другие считают тебе тем, кем ты считаешь, называешь и показываешь себя.

— Я с тобой не согласен. Люди видят нас настоящих.

— Да ничего подобного. Люди видят только то, что перед глазами. Просто, только это и есть — то, что перед глазами. А все остальное есть только — в голове… в твоей и в чужой голове. Вот показал бы ты отцу-аристократу поддельные документы с кучей запутанных саксонских и шотландских корней — он бы тебя с распростертыми объятьями встретил, а не пинком под зад послал.

— Только это была бы — подделка.

— И что? Главное, — результат. Ты все свое возьмешь — и леди, и…

— Леди ложью не завоюешь.

— Да ладно… Будет твоей — и глазом моргнуть не успеешь.

— Я сказал — не завоюешь, а не — не затащишь в постель.

— А разница, Ричард?

— Ты бы стал носить незаслуженную награду?

— Для дела — стал бы.

— Для дела… Я Элизабет добиваюсь не для дела.

— А для чего же?

— Я люблю ее.

— А это что, не дело?

— Нет. Это другое… Это…

— Думаю, усложняешь ты все.

— А ты — упрощаешь.

— У меня и так служба сложная и жизнь запутанная — мне нужно хоть что-то простое и ясное.

Англичанин задумался. Я — тоже.

— Слава, ты встать можешь?

— Могу.

— А идти?

Я уронил голову на руки, упертые в колени.

— Нет, не могу.

— Мы останемся здесь…

— Пока останемся.

— Слава, ты только не молчи. Не дай мне заснуть. Темно кругом, холодно, пусто и… Я еще не готов…

— Ко сну?

— Не язви, Слава, я серьезно. Стоит мне заснуть, я — не проснусь.

— Да верно все — есть риск. Надо нам поочередно спать. Тогда у одного есть шанс другого растолкать, если его сон слишком далеко зайдет и чересчур глубоким станет. Заметно это — пульс снижается и…

— Если заснет один — заснет и другой.

— Мы не отдохнем, не выспавшись, и не сойдем с места.

— Слава, я не понимаю… Ты еще надеешься? По-настоящему, еще надеешься?

— А ты что?

— Я понял, что погибну, когда попал к ним.

— А я не понял. И не пойму, пока не погибну. И вообще… Зачем ты пошел, если решил, что не нужно идти?

— Согласись, что такая смерть все же лучше. Лучше — в пустыне, чем в плену, лучше — ночью, чем днем.

— Согласен. Только еще лучше — вообще выжить и выбраться. Спи, я постерегу. Я не засну — пораскину пока мыслями.

Глава 20

Англичанин спит тревожно, но все же — спит. Я себе сна не позволю. Не верю я ему — врагу. Ему — простому летчику-истребителю — к нам в плен попасть не так страшно, как мне — к ним. Меня больше беспокоит не смерть во сне, а наше обнаружение моими врагами. Я в таком состоянии — могу не выдержать допроса. Нельзя мне на допрос попасть, когда в голове испепеленный и выстуженный мрак, а не четкие ответы, когда сил терпеть тяжкую тягомотину с жесткими вопросами просто не осталось. Нет, не получат меня англичане. Я взял на себя ответственность и буду держать ответ. Не откажусь я от долга, несмотря на то, что мне предстоит тащить его на плечах гнетущим грузом, повинуясь выпавшей мне по причине провинности тяжкой участи. Потребуют обстоятельства выбирать — про сохранение своей шкуры забуду, вспоминая про ответственность. Секреты государства стоят и моей бесславной и безвестной смерти, и его — Ричарда.