Боевая экология. Как Greenpeace, WWF и другие международные экологические организации подрывают развитие России

В СССР к экологической ответственности и экологическим ошибкам относились серьезно, и «в 1933 году были расстреляны те, кто составлял план развития сельского хозяйства, кто продвигал внедрение американского опыта, который обошелся столь дорогой ценой. 6 марта 1933 года в „Правде“ появилось сообщение ОГПУ о раскрытии и ликвидации контрреволюционной группы вредителей, состоявшей из работников Наркомзема и Наркомсовхозов СССР — „дело Трактороцентра“. 11 марта 1933 года коллегия ОГПУ, рассмотрев в судебном порядке дела арестованных, приговорила к расстрелу 35 человек, к 8 годам заключения — 18 человек. М. М. Вольфа и М. Е. Коварского — главных ответственных за внедрение мелкой пахоты — расстреляли в 1933 году, еще до завершения голода. М. А. Маркевич сидел в лагере и пытался добиться освобождения, в частности, он написал письмо Сталину с просьбой пересмотреть дело. После убийства Кирова Сталин написал на его письме „вернуть в лагерь“. Маркевич был расстрелян в Архангельске 5 января 1938 года. Они получили расстрел по заслугам, поскольку были специалистами в сельском хозяйстве, знали о негативных сторонах продвигаемого ими метода (мелкую вспашку критиковали очень многие ученые и хозяйственники), но все равно на нем настаивали. После масштабного голода и провала создания „пшеничных фабрик“ им нечем было оправдаться»[408]. Уже в 1933 году метод мелкой вспашки был осужден на сессии ВЦИК СССР, «советское правительство приняло самые решительные меры к исправлению допущенных ошибок и ликвидации их последствий».

Монтескье писал, что крестьяне — хорошие люди, и ученые — хорошие люди, а все беды идут от полуобразованности. Когда политику, проводимую ВКП(б) в отношении крестьянства, обвиняют в насильственном принуждении крестьян (как объединенных в колхозы, так и работавших в совхозах и ведших частное хозяйство) к сдаче сельскохозяйственной продукции по якобы заниженным ценам, то это заблуждение. Закупочные цены на сельхозпродукцию в СССР в начале 1930-х годов были выше, чем мировые биржевые, обваленные Великой депрессией, не говоря уже о ценах на аграрную продукцию в разоренных Индии, Египте или Китае.

Иными словами, монополия внешней торговли, введенная ВКП(б), оградила крестьян от возможного разорения, порожденного массовым импортом хлеба по мировым фактически демпинговым ценам; крестьяне же отказались сдавать хлеб по установленным ценам — высоким относительно мировых стандартов, но недостаточным для тружеников, привыкших к еще более высоким ставкам, установленным в СССР. У ВКП(б) просто не было иного выхода: требовалось или разорить огромное большинство российских крестьян товарными методами, пустив мировой хлеб на внутренний рынок, — или, сохранив границы закрытыми, насильственно вынудить объединенных крестьян сдавать хлеб по приемлемым ценам. Коммунистическая партия выбрала второй путь.

Обычно в наши дни забывается, на каком юридическом основании проводилась коллективизация. Сельскохозяйственная земля на основной территории царской России, как правило, принадлежала помещикам и была в абсолютном большинстве своем заложена в банках. Временное правительство, даже назначив министром земледелия автора программы земельного передела Чернова, именно из-за того, что конфискация привела бы к массовому банкротству финансовых учреждений, отказалось проводить земельную реформу.

Советская власть отдала землю тем, кто ее обрабатывает. Но по господствовавшему в СССР правосознанию, земля не принадлежала тем, кто ее обрабатывает. Она принадлежала всем. И горожанам — в той же мере, в какой крестьянам, получившим огромные массивы земли в безвозмездном порядке. Это была просто рассрочка: получая что-то, принадлежащее всем, нужно за это платить. Крестьяне должны были, получив общее достояние, вернуть обществу долги или отказаться от земли. Выбор был у каждого: взяв у общества землю, верни ему продукты — или отдай землю и иди работать по найму в город. И именно это — плату за полученную в частное пользование общую землю — и представляли собой продразверстка и продналог.

«Природа голода, — заключает Д. Верхотуров, — в капиталистическом мире и в СССР была разной. В СССР он был следствием ошибок в развитии сельского хозяйства и некритического внедрения американского опыта, а в капстранах голод был следствием развала всего хозяйства и депрессии. Разница была еще и в том, что в капстранах голодающие были предоставлены сами себе и могли рассчитывать лишь на редкую благотворительность. В СССР началась решительная борьба с голодом и его последствиями: выделение продовольственной помощи, семенных ссуд, организация питания, а также расстрел виновных в ошибках и осуждение ошибочных методов хозяйствования. Кроме того, в 1932–1933 годах СССР не мог рассчитывать на помощь извне и должен был справиться своими силами. Результат также был различным. В ряде стран продолжали голодать и недоедать до самой войны, а в СССР голод был ликвидирован уже в 1934 году».