Боевая эвтаназия

Старший лейтенант Собакин опустил бинокль, положил автомат на бруствер и дал три короткие прицельные очереди по дальним боевикам. Все они, показались ему удачными. Он хотел было удостовериться в этом и снова взялся за бинокль. Но тут, одна за другой, три пули по касательной ударили его в шлем и заставили командира роты инстинктивно присесть в окопе.

Сделав это, он оглянулся. Оказалось, что присел и Корытин. Более того, он разорвал зубами упаковку бинта и, не успев выплюнуть бумагу, перевязывал себе левую руку чуть ниже плеча. Видимо, она приняла на себя рикошет от шлема командира роты.

– Сильно зацепило? – спросил Собакин.

– Терпимо. Пуля навылет прошла через мягкие ткани. Кость не задета, значит, можно воевать. Хорошо, что в левую руку попала.

Собакин по себе знал, что такое ранение в правое плечо, когда даже тугая повязка, наложенная умелыми и опытными руками, бывает не в состоянии остановить кровь. Та начинает буквально фонтанировать после каждой отсеченной очереди, не говоря уже о длинной. Отдача приклада, несмотря на современные мощные дульные тормозы и обязательные амортизаторы, установленные в каждый приклад, все же остается чувствительной. Она обязательно проходит через все плечо и открывает рану, вроде бы плотно, по всем правилам обработанную и перевязанную.

Такое ранение Собакин получил в свою лейтенантскую бытность в Анголе, не успев еще и взводом покомандовать, поскольку сразу после окончания военного училища был направлен в резерв бригады спецназа ГРУ. Оттуда, заменив кого-то, выбывшего по причине ранения, он был срочно послан в загранкомандировку в соответствии с ранее подписанной договоренностью.

Тогда группа, состоявшая из трех российских специалистов по дорожным машинам – именно с такими документами все они прибыли в эту страну, хотя не знали, чем скрепер отличается от грейдера, – нарвалась на патруль южноафриканских военных. У россиян не было с собой оружия, но их, не успевших еще добраться до места назначения, захватили в плен. Спецназовцы знали, что это такое, слышали об обязательных пытках в стремлении доказать, что это никакие не гражданские специалисты, а самые настоящие военные инструкторы.

Один из них раньше входил в состав отдельной мобильной офицерской группы, все члены которой погибли в Афганистане, когда уже в мирное время, то есть много лет спустя после окончания той войны, пытались по настоятельной просьбе родителей вытащить оттуда советского солдата, много лет назад попавшего в плен к духам. Но оказалось, что солдат этот сам решил остаться среди душманов, принял ислам, обзавелся семьей и попросту сдал офицеров спецназа, прибывших по его душу.

Лейтенанта, раненного несколько раз, единственного из всей группы тогда смогли спасти американские военные, внезапно напавшие на кишлак, где исламисты содержали россиян. После этого он был вывезен в США, где его допрашивали с применением различных психотропных препаратов. Но американцы не знали, что каждый офицер современного российского спецназа перед отправлением в загранкомандировку обязательно проходит курс устойчивости к веществам такого рода, и ничего добиться не смогли.

Лейтенанту удалось бежать. Он каким-то чудом сумел добраться до Канады, где сел на российское грузовое морское судно и отплыл на родину.

В лапы к военной жандармерии ЮАР никто из этих трех офицеров попадать не хотел. Хотя иногда пленных, измученных почти до потери сознания, отпускали, предварительно наколов на всю грудь маркировочную татуировку в виде льва, прыгнувшего на спину антилопы. В дальнейшем, как говорили сами жандармы, она была равносильна пропуску. Татуировка имела множество деталей, которые подтверждали ее подлинность, что, впрочем, не гарантировало россиянам возможность дальнейшего свободного передвижения по южной части Анголы. Каждый новый патруль не доверял мнению предыдущего, и пытки, как правило, повторялись.

Однако в тот раз патруль, состоявший из девяти армейских жандармов, в том числе и водителя автомобиля «Лендровер», оказался излишне расслабленным и расхлябанным. К тому же никто из южноафриканцев не знал русского языка, чем военные разведчики и диверсанты не преминули воспользоваться. Несмотря на окрики жандармов, они переговаривались между собой, но использовали для этого по большей части те моменты, когда машину подбрасывало на очередной колдобине, делали вид, что просто крепко выражались. Их отрывистые, резкие фразы и в самом деле очень даже походили на ругань. А дорога из одних колдобин в основном и состояла.

Таким вот образом военные разведчики – два простых лейтенанта и один старший – сумели договориться друг с другом. В определенный момент, который показался ему подходящим, старший лейтенант дал команду. Несмотря на то что руки их были скованы наручниками или связаны веревкой, они сумели справиться с жандармами, боевая подготовка которых оставляла желать лучшего.