Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике

–Раньше вот, когда еще до революции, прапрадед мой служил у Николашки— ну, у последнего царя нашенского— то есть не совсем последнего…Но Его Величество, отец Ваш родной, еще народиться не изволили…так что извиняюсь, ежели чего. Служки по саду серебряные колокольцы на тесемках развешивали тогда, грят, и ждали, кто из царей в сад пожалует. Как разнесется в каморке «Дзинь-дзинь»– так сразу атас— благородный чин приближается…Такое практиковалось оповещение… Юморно, конечно…звоночки всякие…

–Так вы потомственный, грите, садовник?– спросила Мария в садовниковой манере.– Простите, не знаю, как зовут вас…

Садовник закивал так, что, казалось, его редкая бороденка высыплется совершенно, а голова покатится вслед за нею.

–Так это ж я и хотел поведать, уважаемая госпожа Пресветлая.

Пятясь, он переступал с ноги на ногу, так что скоро, незаметно семеня ими, удалился за спину подручного, застывшего в руках с колком с прикрепленным концом сетки.

–Да не смущайтесь вы так. Принцесс, что ли, не видели?– сказала она с досадой.

Но он стоял и глазел на нее, как на какую-то невидаль. «Однако мог бы и поклониться,– отметила Принцесса, вспоминая уроки доньи Беатрис.

–Зачем вам это?– она кивнула на сетку.– Неужели птицы в феврале? Да и ягоды… есть ли они?..

Она пожала плечами.

–Так ведь теплынь постоянную механизмы делают…

–Колибрей много,– поддержал отца малец неожиданным баском.– Из Калифорнии. Прислали как раз перед взрывом вулкана.

–Так для этих крохотулек вам ягод жалко?– спросила Мария.

–Жалко у пчелки,– сказал малец.– А жрать без разбору— непорядок.

Принцесса с трудом выдержала б его строгий взгляд, если б не колибри, которая, как шмель, не закружила над троицей, снуя взад-вперед между людьми и притягивая взоры к себе.

–Ишь, вертихвостка носатая!– сказал садовник, стараясь отмахнуть птичку от Принцессы. Привязанный к нему конец сетки мотался, словно неотлаженный сачок.– А сынишку мово Ярмилом кличут. Я так, к слову, чтобы вежливо было.

Колибри с перламутровыми разводами на темных крыльях придумала усесться Принцессе на руку. Та поднесла локоть со мелким созданием к глазам, рассматривая переливы покрова.

–Ух ты!– выдохнула.– Серебристый клювик и красное брюшко. Это солнечный краснобрюхий колибри. Таких я видала в Бразилии. Похоже, я совсем отвыкла от родимой земельки с ее обитателями. Все мне кажется таким необыкновенно… прекрасным.

Ее взгляд вновь схлестнулся со взглядом подростка. Но она уже подготовилась и успела воздвигнуть прозрачную стену между ним и собой. Поэтому широко распахнула глаза навстречу и повторила с самым наивным видом:

–Ты Яр-милка. А я Ма-ша.

Неубираемый взгляд оказывал скребущее действие. И отскребывал он женщину через нагроможденную бронь боевой принцессы.

Казалось бы ей, приходилось сталкиваться с подобными взглядами, она выработала безразличие к ним: что поделаешь, мужчина— слабый пол. Он узел инстинктов. Ему трудно сдерживать себя, когда перед ним хорошенькая девушка. Это неодолимо. А возможно и нет. В любом случае Мария сразу же вычеркивала таких слабаков из ближнего окружения, переводя в отдаленное. Сейчас ее захватил вихрь не испытанных прежде ощущений— нечто древнее, времен «глиняных венер», которых до сих пор находят археологи на местах первобытных стоянок.

Густыми запахами дремучего леса пахнуло в лицо, так что Мария подняла ладонь для защиты, как от неожиданного волшебства, против которого у нее не было средств боевой обороны, да и чувствовала она, что они бесполезны. Только покажут, что слабачка не он, а она. Как вызов на бой равных. Который, по приколу, в боевое единство. Которое, в случае осуществления, может всё. Даже недоступное сложением человеков. На миг она ощутила себя Женщиной с большой буквы. Той, от слова которой зависела судьба не только преданного ей человека, но— через него, через его силу, ловкость и находчивость— судьба многих.

Ужасные, нереальные фантазии! Мария тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение.

Считанные минуты назад победно отправившая «Фрау Стрейт-Лейсд» в почти что «эротическое путешествие», она чувствовала себя не в своей тарелке. Стоило ль возвращаться на Землю из конца Солярики, как называет Солнечную систему Кремень, чтобы на Земле стать аморфной, несвободной, неопределенной?

«Надо же, молокосос, а…– она не додумала эту мысль до конца. Спросить бы садовника, сколько лет сыну…»

«А вдруг окажется моим ровесником? Просто в детстве мало каши ел… Но в этом же нет позора».

Колибри, словно в отместку за невнимание, сорвалась с руки— и ткнулась острым клювиком в лицо Марии. Боль пронзила переносицу.

Сразу два колка скрестилось боевыми саблями перед глазами, и в мгновение ока сбитая птица лежала у ног.

Кончина, как у всех колибри, была ужасна. Перья разом растопырились— и бриллиантами брызнули в разные стороны, оставив на виду жалкое тельце…

Принцессу словно переклинило. Дрожь прошла по телу. Она пошатнулась от видения столь эффектной смерти. Если б не садовник, поддержавший ее за локоть, несомненно б упала. Она не видела никогда мгновенную смерть так близко и убедительно.