Боевое Знамя

- "Во всех местах вашего жительства города будут опустошены и высоты разрушены, для того, чтобы опустошены и разрушены были жертвенники ваши, чтобы сокрушены и уничтожены были идолы ваши, и разбиты солнечные столбы ваши, и изгладились произведения ваши. И будут падать среди вас убитые, и узнаете, что Я Господь", - дюжина человек на несколько секунд замолчали и в благоговении повернулись, чтобы послушать проповедника, который теперь, показывая, что речь закончена, поднял кружку с лимонадом. - Пророк Иезекииль, - добавил он разъяснение.

- Аминь, - тихо произнес майор Гэллоуэй. - Аминь.

- Так что же теперь с вами будет, майор? - поинтересовался преподобный Старбак, сворачивая флаг. Он разорвал оберточную бумагу на бесполезные клочки, но сумел сохранить достаточный кусок веревки, чтобы связать большое шелковое полотнище в некое подобие аккуратного свертка.

- Подыщем здесь себе какую-нибудь работенку, сэр. Снова нанесем по врагу удар, надеюсь.

- Вы занимаетесь угодной Господу работой, - сказал священник, - так делайте ее должным образом! Опустошите их земли, майор, сокрушите их! И Господь придаст вашим рукам силу десятерых, когда вы будете этим заниматься. Вы напишете полный отчет о вашем налете? Что бы я мог опубликовать его для своих подписчиков?

- Конечно, сэр.

- Тогда вперед, к победе! К победе! - преподобный доктор Старбак всунул пустую кружку из-под лимонада в руки Адама, а потом, держа вражеский флаг столь же гордо, словно он захватил его лично, вновь вернулся к ожиданию в своем вагоне.

Гэллоуэй вздохнул, покачал головой, поражаясь подобной энергичности, и отправился искать кого-нибудь, кто мог бы дать приказы его кавалеристам.

Полковник Свинерд и нервничающий капитан Старбак целый день ожидали встречи с генералом Томасом Джексоном. Когда настали сумерки, они по-преждему ждали, и один из адъютантов генерала принес на веранду дома, где располагался штаб Джексона, пару светильников.

- Он не спит в доме, - сообщил адъютант, остановившись, чтобы посплетничать. - Предпочитает спать на открытом воздухе.

- Даже во время дождя? - Старбак заставил себя поддержать разговор. Он не чувствовал желания общаться, только не перед тем, как ему предстоял неприятный допрос, но адъютант казался вполне дружелюбным.

- Пока настоящий ливень не пойдет, - адъютант явно наслаждался рассказом об эксцентричности своего начальника. - И встает каждое утро в шесть, чтобы принять холодную ванну. В чем мать родила и по плечи в воде. Здесь он пользуется вон той старой лоханью для лошадей, и летним утром это, может, и вполне приятно, но зимой я видел, как Старина Джек разбивает лед, прежде чем принять свое крещение, - адъютант улыбнулся, когда у угла дома появился чернокожий. - Джим! - позвал он. - Расскажи этим джентльменам, какую еду любит генерал.

- Да ничегошеньки он не любит! - хмыкнул чернокожий. - Питается хуже, чем язычник. Как будто готовлю для бойцовского петуха.

- Мистер Льюис - слуга генерала, - объяснил адъютант. - Не раб, а слуга.

- Он - великий человек, - восхищение Джима Льюиса эксцентричным Джексоном было столь же неподдельным, как и у носящего мундир адъютанта. - Во всем мире и дюжины таких, как генерал, не найдется, и это непреложный факт, в целом мире не сыскать человека, который может как генерал наподдать янки, и это тоже непреложный факт, но всё равно питается он хуже козла.

- Только черствым хлебом, постным мясом, яичными желтками и коровьим маслом, - добавил адъютант, - и фруктами по утрам, но только по утрам. Он считает, что фрукты, съеденные после полудня, плохо влияют на кровь, видите ли.

- Это сам генерал плохо влияет на кровь янки! - засмеялся Льюис. - Он уверен, что смертелен для крови янки! - Льюис окунул ведро в ванну генерала и понес воду на кухню на задах дома, а адъютант поставил второй светильник у дальнего конца крыльца. Внутри дома, где за муслиновыми занавесками окон сияли свечи, звучали голоса.

- Выигрывайте сражения, Старбак, и вы можете вести себя так, как вам заблагорасудится, - с горечью заявил Свинерд. - Можете быть эксцентричным безумцем, даже богачом с привилегиями вроде Фалконера, - полковник помедлил, наблюдая, как на далекий лес и поля с поблескивающими огоньками костров опускается тьма. - Знаете, в чем нас винит Фалконер?

- В том, что мы живы, - язвительно отозвался Старбак.

- Он хочет, чтобы его любили, - проигнорировал сарказм Старбака Свинерд.

- Он в самом деле считает, что может заставить людей себя любить, обращаясь с ними снисходительно, но это не всегда срабатывает. Солдаты любят офицеров не за то, что с ними легко, они не возражают, если с ним обращаются как с собаками, даже как с рабами, пока вы приносите им победы. Но обращайтесь с ними мягко и приведите их к поражению - и они будут вечно вас презирать. Не важно, что вы за человек, даже если вы законченный мерзавец, пока вы ведете людей к победе, - он сделал паузу, и Старбак подумал, что полковник размышляет скорее над собственной карьерой, чем над карьерой Фалконера.