Боевой 19-й

Быльников закрыл дневник и, склонившись над ним, долго сидел задумавшись. Перед ним проходит вся его так незадачливо сложившаяся жизнь — вереница скучнейших лет, когда год кажется десятилетием. Да. Вера была права. Он помнит, как она плакала и просила его остаться, потому что любила. Она не пошла за ним, любя родину сильнее. И любовь эта выше и прекраснее. А он болтал о каком-то долге. Жестокое и непростительное заблуждение. Быльников резко встал и прошелся по комнате. Непонятная сила еще удерживала, не пускала его, словно ступал он по клейкому полу, с трудом отрывая от пола ноги. «Ну хорошо, — соглашался он и задавал себе вопрос: — Но что же дальше?» И когда ему нарисовался переход на сторону красных как логическое завершение 'его размышлений, он испугался и удивился. Но лишь’только ему представилось,- как все это может -произойти, юн засмеялся. Предприятие было заманчивым, но страшноватым, и осуществить его не так-то легко.

«Допустим, что я подговорю казаков, но это долгая и небезопасная история. А если увести с собой пол-сотни якобы в разведку? Дело тоже рискованное».

Идея о побеге взволновала его и стала приобретать все более и более ощутимые формы. На душе стало легче, и сам он весь преобразился. Итак решено. Он заручится согласием двух-трех казаков, а те сами найдут охотников среди своих товарищей, уже давно истосковавшихся по дому. К таким он присмотрелся. Это ординарец Кучумов и казак Додонов. Надо действовать немедля и быстро.

— Кучумов! — позвал он казака.

Казак d лукавым лицом и хитроватыми глазами вскочил в комнату и остановился перед сотником.

— У тебя есть водка?

— Никак нет, господин сотник, — улыбнулся Кучу мов.

— Ну и не надо... Ты всегда улыбаешься, тебе, должно быть, очень весело.

— Никак нет...

— Садись Кучумов. Садись! Я тебе приказываю.

Казак сел.

— Ты вот, Кучумов, не хочешь воевать... — начал Быльников.

— Никак... — попытался вскочить казак.

Быльников удержал Кучу.мова за гимнастерку.

— Да сиди ты... тараторка. «Никак, никак...» Вчера ты с казаками был на постое в одном доме. Соседка рассказала, что хозяин — коммунист, ушел с красными. Ты возмутился: «Мы уйдем, а придут красные, и доносчику не поздоровится» — и пообещал о доносе рассказать хозяевам.

Улыбка исчезла с лица Кучумова.

— Успокойся, казак. Нас никто не слышит, и о нашем разговоре никто не узнает. А теперь расскажи, что вчера вершил хорунжий Назаров?

Кучумов попробовал улыбнуться, но мигом смахнул улыбку и опасливо осмотрелся. На лбу выступили крупные капли пота.