Боевой 19-й

— Ты чего это, а? — спросил он и притянул ее всю к себе, прильнул к ее мокрому лицу и поцеловал в теплые влажные губы. С минуту они стояли молча, затем слабым движением руки она отстранила его и опустилась на скамью. Устин снял винтовку и шашку, сел против Натальи.

Если бы перед лицом всего честного люда он сказал бы о том, что Митяй убит им на поле боя, как враг, — односельчане, товарищи и друзья Устина сказали бы: «Ты прав, товарищ Хрущев. Ты выполнил свой воинский долг. Ты уничтожил врага».

Но что скажет Наталья, жена Митяя Пашкова? Найдет ли она в себе силы оправдать Устина? Может быть, узнав правду о гибели мужа, она возненавидит Устина, проклянет, назвав убийцей, и навсегда оттолкнет от себя?..

Но Устин не испытывал ни малейшего сожаления о роковой для Митяя встрече. И как бы там ни подумала Наталья или родичи Митяя, узнав о его гибели, он, Устин, поступил бы и сейчас именно так.

Он глубоко вздохнул и внимательно посмотрел на Наташу.

В смущении одустив глаза, Наталья катала по столу хлебный шарик. Все произошло как-то само по себе, и странно — Устин стал ей близок больше, чем когда-либо.

— А ты такая же... хорошая... — проговорил он.

Наталья покраснела, наклонила голову и грудью

оперлась о стол. Устин только теперь увидел люльку.

— Наташа! — удивленно проговорил он.

Она подняла глаза.

*— У тебя дитя?

Наталья просияла и, вскочив со скамьи, восторженно ответила:

— Да еще какое! А я тебе, дура, и не похвалилась. Иди погляди, какой. — И смеясь, как будто ничего не случилось, повела его к люльке. Осторожно сняла платок, покрывавший ребенка, спросила: — Правда, на Митяя похож?

Устин ничего не мог разобрать и, чтобы что-нибудь сказать, ответил:

— Да-а, схож, но больше смахивает на тебя. Такой же чернявый. Давно ты его принесла?

— Завтра месяц будет.

Наталья взяла ребенка на руки и, качая его, осторожно спросила:

— Устин, а ты часом не слыхал о Митяе?

Устин на минуту замялся и, отвернувшись к окну, ответил:

— О Митяе? .. Нет. О Митяе слуха не имел. Я, Наташа, в сельсовет пойду, а потом зайду проститься. Я ведь сюда ненадолго. Казаки фронт прорвали и, того гляди, не сегодня-завтра объявятся в Рогачевке. Надо объяснить товарищам, как и чего делать.

Наталья проводила его до крыльца и просила зайти еще.

Около сельсовета стояла большая толпа крестьян, некоторые сидели на дубовых бревнах, приготовленных для ремонта избы, и оживленно переговаривались. Увидев Устина, толпа еще больше зашумела...

— Здорово, приятель! — кричал, протягивая руку, Клим Петрушев.'