Боевой 19-й

— Из домов, с базара брали, где попадутся, товарищ командир, — поспешно «ответил красноармеец.

Мимо шли, маршируя, курсанты пехотной школы с винтовками, вскинутыми на плечо. Взмокшие гимнастерки липли к спине. Загорелые молодые лица. Стальные штыки поблескивали на солнце. Несколько сот марширующих бойцов прошли колонной по четыре человека, шаг в шаг, тяжелой суровой поступью. «Они будут защищать город...» — подумал Устин.

Молодой парень ловко расклеивал новые приказы, около которых собирались толпы граждан. Устин на минуту задержался у тумбы и успел прочитать:

ПРИКАЗ

15 августа 1919 г.

г. Тамбов

§ I. Ввиду приближения к городу бандитов Мамонтова город Тамбов с 18 часов сего 15 августа объявляется на осадном положении.

§ 2. Появление на улицах после 20 часов воспрещается. Пропуска на хождение по улицам советским работникам, имеющим в том крайнюю необходимость, выдаются у коменданта города...»

— Надя! — услышал Устин.

От толпы отделилась молодая девушка в коричневом платье и подошла к Паршину.

— Ты придешь сегодня вечером? — ласково спросил Паршин.

Девушка оглянулась и, сделав строгое лицо, показала на висевший приказ.

— Ну-ну! — смеясь, погрозил Паршин и, наклонившись к Наде, стал ей что-то рассказывать вполголоса. Она слушала, поглядывая в сторону Устина, и в знак согласия кивала головой. Устин не слышал слов Паршина и смотрел на девушку. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Густые локоны белокурых волос спадали на лоб и на уши. Резким движением головы она откидывала их назад. Взгляд синих быстрых глаз был смел и казался немного дерзким.

— Ну? .. — спросил, выпрямляясь, Паршин.

Девушка засмеялась.

— Только не вечером... или вечером, но попозже.— Она взялась за луку седла и устало проговорила: — Ты знаешь,' Петя... У нас работы пропасть. — Она приветливо подняла руку и, перебежав дорогу, скрылась в толпе.

В совет укрепрайона Паршин приехал к началу военного совещания, на которое были вызваны командиры всех частей. Устин остался с дежурным красноармейцем, который отвечал по телефону все время одно и то же: «Дежурный совета укрепрайона слушает» и, обращаясь к Устину, замечал:

— Понимаешь, отбоя нонче нет... Да-да... Телефонограмму? Давайте.

Он налегал на карандаш с такой силой, что на лбу показывались бусинки пота. Закончив, облегченно вздыхал и хвалил карандаш: «Добре хороший, не ломается».

Комендант укрепрайона, высокий, стройный человек с открытым мужественным лицом, прикрыл дверь, поправил портупею и спокойно произнес: