Боевой шлюп «Арго»

Мама Сулико, тетя Белла, как раз сегодня заглянувшая к ним в гости, возмущенно фыркнула и яростно взболтала ложкой варенье в тазу. В этом году удался особенный урожай слив, и тетя Белла с бабушкой уже накрутили двадцать банок. Сейчас третья порция варенья кипела на плите, а конца сливам все не было.

Положив ложку на стол, тетя Белла вытерла полотенцем пот со лба и присоединилась к бабушке:

– Гогия, кого ты привез? Ты посмотри, на бедной девочке лица нет. Где ее несчастные родители, как они додумались посадить ребенка к тебе в кузов? – Она обернулась к бабушке и тряхнула головой, отгоняя прилетевших на запах варенья ос. – Нет, вы посмотрите только! Эти столичные, или кто они там, какие-то ненормальные.

Гогия между тем вылез из кабины, откинул задний борт грузовика и спустил девочку на землю. Она стояла, неловко переминаясь с ноги на ногу. Видно, ноги у нее затекли от долгого сидения в кузове. А в руках у девочки был большой кожаный портфель – с таким ходят на работу инженеры и директора заводов. Сандро захотелось получше разглядеть незнакомку, но вместо этого он отступил в тень. Не хватало еще, чтобы она заметила его сейчас, когда бабушка и тетя Белла так громко ее обсуждают.

– И у них наверняка есть пианино. Я чувствую, теперь мы без конца будем слушать музыку и в этом доме окончательно не станет покоя.

…Тетя Белла ошибалась. Пианино у Инги не было. У нее вообще оказалось мало вещей. Когда Ингина мать, очень похожая на повзрослевшую, усталую Ингу, вылезла из кабины грузовика и протянула дяде Гогии две мятые десятки, а тот возмущенно замотал головой, отталкивая деньги, Сандро окончательно понял, что девочка останется в их доме надолго.

Что случилось неладное, стало ясно на третий день, когда дитя по обычаю понесли крестить. Церковь у них была маленькая, прилепилась к холму на самой окраине села. Белым каменным горбиком светилась крыша. Отец Сергий, он же Серго Арджанишвили, встретил Вано на пороге. За ним неярко горели свечи, из двери тянуло миррой и ладаном. Вано, как и все крестьяне, одновременно уважал священника и побаивался его. Во-первых, тот умел говорить с неведомым и непонятным богом там, за тучевым хребтом. А во-вторых, он был видящим.

Когда дело дошло до купели, священник принял младенца в большие ладони и окунул в воду. Дитя открыло небесно-голубые глазки и вякнуло. Стоящая рядом сестра Вано умиленно хлюпнула носом и шепнула брату:

– Спроси, несчастный! Сейчас спроси!

Вано безнадежно вздохнул. По окончании службы он приник к хрящеватому, изрядно оттопыренному уху священника и зашептал:

– Помоги, святой отец. Глупость я сделал. Ах, какую глупость! Семечко купил, а выспросить, что за семечко, забыл. Надо бы посмотреть… – И хрустнул зажатой в кулаке ассигнацией, той самой, последней.

Отец Сергий глянул сумрачно из-под сведенных бровей:

– Не дело это, Вано. Знаешь же, что не одобряю я вашего язычества. Оно от лукавого, а уж торговец-ушман…Человеческую суть за деньги продавать – не бесовство ли это?

Вано отчаянно хрипнул:

– Смилуйся, Серго. Ты же Софико знаешь – она заест меня, жизни не даст. Сейчас-то ничего, лежит, но как встанет…Чего хочешь проси, все сделаю, только посмотри!

Священник неожиданно хмыкнул:

– Пьян, что ли, был?

Вано покаянно опустил глаза долу. А Серго, даром что слуга Божий, а туда же, потешается:

– Гляди, как бы ушман тебе курочку вместо петушка не подсунул.

Вано похолодел. И вправду ведь – не то чтобы пьян, но и не в трезвом уме он был. Вроде денег ушман немного взял… Ну, значит, не ястреб, не коршун и не орел. Эх, пропала мечта. Пять лет с женой копили на царскую птицу, а он все за час в лавке у Зуло спустил, позор, вэй! Говорят, впрочем, что не родятся от уток ястребы. А вот от ястребов, от князей горных, утки родятся запросто. Не доплатил ушману за зерно, поскаредничал, понадеялся на авось – как раз сынка твои же слуги и задерут, по свету голым гулять пустят. А им с Софико не судьба, значит… Или все-таки?

Отец Сергий нахмурился, возложил ладонь младенцу на лоб. Это только ушману достаточно зыркнуть – и готово, сразу разберет, что ты за птица. А человеку постараться надо…

Вдруг священник отдернул руку, будто обжегся, и поспешно передал завернутого в пеленки ребенка отцу.

– Что? – У Вано и дыхание сперло. – Что увидел, Серго, дорогой?

– Ничего я не видел. Неси младенца домой, а жене скажи – глупости все это. Суеверие.

Священник развернулся и ушел в темную церковь. А Вано так и остался стоять с сыном на руках, пока сестра не дернула его за рубашку.

Ребенка окрестили Давидом в честь отца Софико.