Боевой вестник

— Заткнись, Нэй… Ты прав был… А я глупец… Не послушал… старого друга… Но… поздно уже… Дай мне клятву, брат мой…

— Все, что попросишь, брат. — Вэйлорд склонился над королем, ненавидя весь мир за свое бессилие что-то изменить.

— Как же… — превозмогая боль, Хлодвиг усмехнулся. — Прямо-таки все… Позаботься о королеве. Позаботься о королевстве… Ради меня и памяти моего брата Горана, позаботься о моей девочке, Элиссе. И… Леон… Он далеко сейчас… но ты ему будешь нужен… Как никто другой… И как никто другой, ты нужен… Гринвельду… война близка… эти псы той войны… тому подтверждение… я не требую, Нэй… я прошу тебя…

— Не сомневайся во мне, брат мой и государь. А теперь давай я помогу тебе взобраться в повозку. Тебя надо скорее доставить в Вергерон. Там цитадель вестников. А значит, там очень искусный лекарь имеется.

— Пустое все…

— Заткнись. Не трать силы…

Вэйлорд быстро собрал все сено в одном месте, сделав мягкую лежанку, и стал осторожно затаскивать туда Хлодвига. Тот стонал и вскрикивал от боли, и по всему было видно, что силы покидают короля.

Наконец Вэйлорд уложил умирающего на сено, и повозка двинулась, разворачиваясь обратно на юг и подскакивая, когда под колесо попадался мертвый мангус. А Вэйлорд нещадно хлестал старую клячу, которая осталась равнодушна к запаху пролитой крови и смерти, что витала вокруг нее совсем недавно.

— Прошу… Нэй… не гони… больно… — простонал Хлодвиг.

Вэйлорд понимал, что ему надо спешить, если он хочет спасти короля. Но он также понимал, что тряска телеги убьет раненого. Он мотал головой, злясь и проклиная колдунов Мамонтова острова и их посланников. Как же быть? И можно ли вообще спасти человека, имеющего такую рану? Терзаясь раздумьями, Вэйлорд все же решил, что нельзя причинять Хлодвигу еще большие страдания, и повозка двинулась шагом.

Нэйрос постоянно оборачивался, глядел на короля. Тот лежал на животе, сжимая клоки сена в бледных кулаках и повернув голову, чтобы видеть синее небо. Ведь так уныло видеть на смертном одре лишь сухую траву перед лицом и ползающих букашек, которые вскоре начнут откладывать личинки в мертвой плоти, что еще недавно была живым тобой.

Обернувшись в очередной раз, Вэйлорд заметил, что тело короля уж очень расслаблено, а взгляд стал иным. Он остановил повозку и осторожно тронул Хлодвига за плечо:

— Государь… Государь! Вигги!

Тот не откликался. Глаза короля были пусты и безжизненны, как мутное стекло. Хлодвиг Эверрет смотрел в никуда, уже из мира мертвых.

— Не-ет! — заорал Вэйлорд, спрыгивая с повозки и яростно пиная переднее колесо. — О боги, нет!

Черный лорд с Волчьего мыса не помнил, плакал ли он когда-нибудь в жизни. Но сейчас слезы потекли из глаз ручьями.

— Будьте вы прокляты! — орал он.

В отчаянии и неописуемой ярости он оторвал деревянный борт телеги и с размаху разбил о твердую землю в щепки.

— Не-е-ет!

Величайшее из королевств, именуемое Гринвельдом, а где-то Зленомиром или Пегасией, только что потеряло своего короля — Хлодвига Эверрета Четвертого.

ГЛАВА 18 Письмо, видение, снова письмо

Принц Леон окончательно потерял покой. Все мысли и чувства его занимала Инара, прекраснейшее из созданий. Поединки с Харольдом Нордвудом он проигрывал быстро и понимал, что это вспыхнувшие чувства к императорской наложнице сделали его слабым, однако ничего не мог с собой поделать. Ее глаза, ее робкая улыбка и божественный лик стали смыслом его жизни. Он и не замечал, какая тоска охватила Шатису. Войдя вечером в его покои, рабыня не бросилась на него с объятиями и поцелуями. Лишь сказала тихо, что письмо передано.

— Могу ли я быть еще чем-то полезна вам, мой принц? — отстранение добавила Шатиса, глядя мимо Леона, на пуховую перину, которую еще недавно они вдвоем усердно мяли.

— Она сказала что-нибудь?

— Нет. Просто приняла письмо.

— Благодарю тебя. Можешь быть свободна.

Похоже, именно такой ответ был самым неприятным для Шатисы. Она ушла, а Леон смотрел в пол и думал о письме. Не написал ли он чего-нибудь лишнего? Или, быть может, наоборот, не нашел правильных слов, чтоб Инара поняла его? Опять и опять он перебирал в памяти слова, что писала на тассирийском языке под его диктовку Шатиса: