Боевые искусства Ветрогорья

— Куда нужно ехать уважаемым господам? — осведомился он с елейной улыбкой. — На тройке, с ветерком!

Три хомоноида, запряжённые в повозку, шумно дышали. Видимо, ямщик только что гнал их на пределе возможностей. Левый пристяжной попытался присесть на асфальт, но извозчик дёрнул поводья, и тот снова поднялся, встрепенувшись и сморщившись от боли, причинённой удилами.

— Спасибо! Мы лучше пешком, — вежливо отказался Уиф.

— Ну, как хотите, — немного обиделся возница и, стегнув коренного в упряжке, умчался, подняв облако пыли.

— Может, на извозчике быстрее? — спросил Юр, с сожалением проводив взглядом тройку.

— Не будем внимания привлекать лишний раз, — возразил Уиф. — Вдруг осознанца снова начнёт ломать. Прямо в повозке. Лучше через Центральный парк срежем, там сейчас народу мало.

Они быстро перешли улицу, уступив дорогу паре хомонизированных экипажей, и вскоре оказались в парке. Там, в самом деле, было спокойно. Беглецы пошли пустынной аллеей, по обе стороны которой стояли статуи-хомоноиды в серебристых красивых одеяниях. Сейчас они неподвижны, зато вечером, когда служащие потянутся в парк, изваяния будут совершать красивые плавные танцевальные движения, развлекая публику.

Поскольку беглецы двигались быстрым шагом, да ещё и нервное напряжение сказалось, грузный Уиф вскоре выдохся. Он двинулся было к ближайшей лавочке, но там в полный голос трещал радио — потрёпанный хомоноид с чёткой дикцией.

— Хомонизация набирает обороты, — жизнерадостно возвестил радио, — всё больше и больше отраслей экономики хомонизируется. Вместо железных коробок с гайками, отравляющих воздух города, мы получили экологически чистый общественный хомотранспорт. Мы спасаем леса: на Новый год мы не рубим ёлки, а украшаем игрушками и гирляндами симпатичных хомоноидов. И деньги нам выдают не бездушные, часто ломающиеся и ошибающиеся банкоматы, а красивые живые устройства…

— Пойдём подальше! — брезгливо сморщился Уиф. — Тошнит от этой пропаганды!

Они пошли искать другую скамейку, откуда не слышно голоса радио.

— Вместо мёртвых детских площадок — бойкие хомоноиды, умеющие развлекать наших детишек! — неслось им вслед. Радио всегда настроен так, чтобы регулировать громкость в зависимости от приближения или удаления слушателей. — Вместо безжизненных музыкальных центров — живые голоса комнатных исполнителей. Вместо бездыханных кофемашин — тёплое дыхание красивых хомокофеварок, подающих кофе прямо вам в постели. Разве это не прекрасно, уважаемые слушатели?!

Трясясь от ненависти и задыхаясь, Уиф, убегал от мерзкого голоса хомоноида-пропагандиста. Он заметил лавочку в дальнем углу аллеи, добежал до неё и рухнул чуть ли не плашмя на неё, пытаясь отдышаться. Юр и ДГ-29 пристроились рядом.

— Гадость какая! — трясясь от гнева и судорожно глотая воздух, вымолвил эквивал. — Промывка мозгов! У одних они на генном уровне промыты, — Он указал на осознанца, — другим радио пытается впихать разную ересь! Не выйдет, господа хорошие!

Он погрозил кулаком невидимым врагам. Осознанец сидел, понурив голову и тупо уставившись в землю.

— Он ведь тоже человек! — Уиф указал на ДГ-29. — Такой же, как и мы с тобой, Юр!

— Я знаю, — Юр посмотрел на осознанца. — Хоть сразу и не скажешь…

— Мы просто к этому привыкли, друг мой, — Эквивал уже почти отдышался. — Привыкли, что нас с детства окружают хомоноиды. Мы относимся к ним, будто к обычным устройствам: питаем, чтобы лучше работали, или подпинываем, покупаем и продаём, выкидываем, если они сломались.

Осознанец медленно повернул голову к оратору, в его глазах, очищенных от хомоноидной пелены, мелькнула толика разума.

— Мы ведь убийцы, Юр, самые настоящие убийцы! — со слезой в голосе убеждал Уиф. — Сколько хомоноидов гибнет в школах, когда учителя демонстрируют ученикам закон всемирного тяготения! Бросают хомоноида с девятого этажа, а ученики вычисляют время его падения. "Пишите условие задачи: тело падает с высоты аш…" В хомотеатрах — сплошь жестокие постановки, где персонажей бьют и убивают. И никто не задумывается, что артистов-хомоноидов мучают и умертвляют по-настоящему! Привыкли! Нам нужен реализм. Публика с каждым спектаклем требует больше и больше крови и мучений.

Он невидящим взором окинул пруд, находящийся за кустами. Там рослый хомоноид-лодка вёз на спине толстую даму; скорость он набрал приличную: лодка плыл неплохим брассом. Потом что-то случилось, то ли хомоноид выдохся, то ли его недостаточно накормили с утра, скорость его снизилась, и он начал тонуть. Дама завопила дурным голосом, и спасатель, дежурящий на берегу, немедленно оседлал мощную спасательную хомошлюпку, тут же рванувшую на помощь утопающим быстрым кролем.

— Ты неплохой парень, Юр, — благосклонно посмотрел на юношу Уиф, — раз вступил в ряды эквивалов. Кроме нас больше никто в этом гнилом обществе не борется за права хомоноидов. И чем нас больше, тем мы быстрее добьёмся своего — уравнять в правах хомоустройства и людей. Хомонизация — зло, хуже древнего фашизма!