Боевые псы Одиума

– Хорошо, я постараюсь, только вы, пожалуйста, не перебивайте и прошу: не делайте из всего сказанного мной поспешных выводов… – Он вновь посмотрел на Одиннадцатую, в которой определенно видел ожидающего команды палача. – Должно быть, вам известно, что в медицине определяют две стадии смерти человека: клиническую и биологическую. Последняя является необратимой, и с ее наступлением любая реанимация уже бессильна. Это – аксиома, и потому все те, кто говорил, что в Контрабэллуме мы с коллегами воскрешали мертвецов, абсолютно неправы. Мы всегда реанимировали живых людей, и во время наших экспериментов не умер ни один из подопытных!.. Отличие же посттерминальной реанимации от обычной состоит в том, что она должна производиться лишь в строго определенный момент клинической смерти – именно в тот короткий промежуток времени, когда она перетекает в биологическую. Не раньше и не позже. Выверенная до секунды процедура, которую мы с коллегами осуществили двадцать пять раз. Мы даже дали ей название…

– Чистилище! – осенило Бунтаря. – Ты с коллегами сначала подводил нас к этой «точке невозвращения», а затем поспешно реанимировал!

– Откуда вам известны такие подробности? – изумился Бригман. – Холт об этом точно не знал! Вам что, довелось допросить самого Данна?

– Считай, что это прозрение, – огрызнулся превентор, чувствуя, как внутри у него начинает закипать злоба. Бунтарь уже подозревал, какая истина откроется им следующей. – Значит, говоришь, тебе посчастливилось провести двадцать пять удачных воскрешений. А перед этим вам попросту пришлось каждого из нас прикончить! Неужели в этом и состояла цель ваших исследований?

– Мне незачем от вас это скрывать – именно так все и было, – признался Уильям. – Не забывайте, ради чего вообще затевался проект «Превентор» – Хоторн искал способ обойти ультрапротектор. Мы – будущий костяк научных сотрудников Контрабэллума – работали тогда в других военных исследовательских центрах, а занятие посттерминальной реанимацией было нашим общим хобби. Разумеется, первые эксперименты мы проводили не на людях, однако, опыты над животными уже дали нам кое-какие любопытные результаты. В частности, у реанимированных на грани биологической смерти собак полностью отсутствовало биополе… Вернее, так мы в то время считали, поскольку еще не имели на руках необходимого оборудования, чтобы определить: биополе у воскресших на «точке невозвращения» вовсе не исчезало, а видоизменялось. Причем настолько, что не прекрати Контрабэллум свое существование, вряд ли и сегодня мы полностью раскрыли бы природу этих изменений. Однажды Хоторн прослышал о наших частных исследованиях и с тех пор постоянно за ними следил, а иногда даже оказывал посильную финансовую помощь. Поэтому, когда Крэйг сумел-таки найти нашим знаниям практическое применение, мы без раздумий перевелись на работу к нему в институт – перспективы для ученых там открывались просто безбрежные.

– Как же вам удавалось с такой поразительной точностью рассчитывать процесс нашего возвращения из Чистилища? – Бунтаря больше интересовали неизвестные детали, поскольку о целях Контрабэллума он был уже порядком наслышан. – Ведь ты сказал, что ради успеха в этом деле счет шел буквально на секунды.

– Опыты с посттерминальной реанимацией имеют мало общего с обычной работой реанимационных бригад «Скорой помощи». Само собой, что мы – «посттерминальщики» – также вовсю использовали прямой массаж сердца, искусственную вентиляцию легких и прочие методы коллег-реаниматоров. Но все это применялось нами уже в финале нашей процедуры. Для нас, как бы дико это ни звучало, главное было – вывести человека из клинической смерти в строго определенный момент. И за те несколько минут, пока пациент достигал «точки невозвращения» – или, попросту говоря, умирал, – мы не предпринимали для его спасения никаких мер. Но таковы были правила. Хотя, прознай о наших опытах цивилизованный мир, нас бы уже давно публично распяли, это точно… Разумеется, процесс «умерщвления» подопытного был отработан у нас до мелочей: строго выверенная доза смертельного препарата, воздействие которого на человеческий организм можно было прогнозировать достаточно точно, и сканер биополя – без него в посттерминальной реанимации вообще никуда. Только по специфическому «затуханию» ауры пациента мы определяли, когда нам приступать к выведению его из клинической смерти. Все это требовало от нас громадной концентрации сил и воли. И конечно же – ответственности. Уверяю, никто из нас ни на миг не забывал о том, что прежде всего вы – обычные люди, за жизнь которых мы, медики, обязаны бороться до конца…

Сигнал от Планктона так и не поступал. Разумеется, он загодя предупредил превенторов, что его работа займет некоторое время, но для лазутчиков оно тянулось сейчас так медленно, будто их усадили на раскаленную сковороду.

– И что происходило потом? – осведомился Первый, наблюдая за передатчиком.

– Вы имеете в виду, когда наши пациенты возвращались к жизни? – уточнил Бригман.