Боевыми курсами. Записки подводника

Над Севастополем вспыхивали мощные лучи прожекторов, которые огненными мечами резали черное безоблачное небо. Они выхватывали из темноты фашистские самолеты-разведчики, однако наша артиллерия на этот раз молчала — не хватало зенитных снарядов.

Руководство разгрузкой подводной лодки взяли на себя комиссар и старпом.

— Иди отдохни, на тебе лица нет, — дружески сказал мне Павел Николаевич.

Я действительно чертовски устал. Весь поход находился на ногах. Поднявшись на мостик, я присел на разножку.

Работа по выгрузке спорилась. Благодаря рацпредложению Кости Баранова, задержек с выгрузкой консервов на этот раз не было.

Матросы, кажется, не чувствовали тяжести ящиков, не ощущали боли от ссадин и мозолей. Все их движения были до предела точны и энергичны. На этот раз разгрузку вместо семи часов провели за четыре.

С первыми лучами солнца немцы вновь начали обстреливать Камышевую бухту дальнобойными орудиями с Бельбека. Сначала снаряды разрывались на берегу, в приличном от нас удалении, потом разрывы стали приближаться.

Наконец выгрузка окончена. Мы получили разрешение на выход. На прощание теплые рукопожатия и пожелания успехов.

Мы запустили дизели. Размеры. Камышевой бухты были настолько малы, что разворачиваться пришлось на месте. Авиационная и артиллерийская канонада подгоняла нас. По выходе из бухты, несмотря на малую глубину, мы были вынуждены погрузиться для уклонения от близких разрывов артиллерийских снарядов. Под водой пошли к Херсонесу. За Херсонесским мысом всплыли, но идти в надводном положении пришлось недолго: самолеты противника вновь загнали нас под воду. Личный состав эти бомбежки переносил мужественно, действия были четкие и слаженные. Успешно закончив форсировать минное поле, мы легли курсом на Туапсе.

Фашистская авиация вновь преследовала нас, задерживая наше продвижение. Уклоняясь от самолета противника, мы погрузились. Подводная лодка оказалась «тяжела».

— Из уравнительной цистерны за борт, — последовала команда инженера-механика Шлопакова.

Отрепетовав приказание, командир отделения трюмных Быков включил главный осушительный насос и стал откачивать воду из уравнительной цистерны за борт. Через расчетное время он его остановил.

Александр Быков был ветераном нашего корабля. До службы на флоте он работал на железной дороге помощником машиниста. Он великолепно знал свою специальность и наряду с отчаянной смелостью отличался необыкновенным спокойствием и уравновешенностью. В боевой обстановке он четко выполнял служебные обязанности. Хороший человек с общительным и веселым характером, пользовался среди личного состава большим авторитетом и снискал заслуженную любовь товарищей. Когда он передавал приказания по трубам в другие отсеки, его басовитый голос вселял уверенность.

Во время бомбежки противолодочными кораблями противника он по-своему оценивал расстояние до разрыва глубинных бомб, приговаривая:

— Вот эта поближе разорвалась, черт побери… Эта подальше, эта еще дальше… Потерял нас фриц! Иди, иди, гад, несолоно хлебавши…

Много лет Александр Быков дружил с командиром отделения торпедистов Артемом Нероновым. Спальные койки у обоих располагались рядом в носовом отсеке, и во время отдыха они часто вели между собой дружеские разговоры.

— Ну, как у трюмачей дела, Саша? — обычно начинал Неронов.

Саша Быков снимал ботинки, присаживался на койку друга, не обижаясь на него за фамильярное обращение «трюмами» вместо «трюмные», и начинал рассказывать о своих подопечных Соколове и Балашове.

Быков был рассудителен и быстро располагал к себе товарищей. Их дружба с Нероновым, видимо, строилась на том, что Быков, разговорчивый и общительный, умел поддержать, дать дельный совет. Молчаливый Неронов всегда готов был выслушать друга, а этот дар присущ далеко не каждому.

Неронов застенчивый, улыбчивый, разговаривал тихо, никогда не повышал голос. Спокойствием и выдержкой он покорял торпедистов, благотворно влиял даже на неукротимого Костю Баранова.

Я направился в центральный пост — подошло время всплытия…

На всем переходе тучи ни разу не закрывали солнце, и оно ярко заливало все море. Вот и сейчас по голубому небу медленно двигались редкие перистые облака причудливой формы. Время от времени они обгоняли друг друга и сходились в белоснежные узоры. Но любоваться небесными картинами пришлось недолго.

— Слева по носу самолет! Высота 300 метров!

— Ишь, черт, как низко летит!.. — воскликнул кто-то из наблюдателей.

— Срочное погружение! — скомандовал вахтенный офицер, и подводная лодка быстро ушла под воду, успешно уклонясь от очередного фашистского самолета.

И так много раз. Частые ревуны, предвещающие начало очередного срочного погружения, стали обычным явлением, — погружались одной сменой.

— Надо пересмотреть маршруты переходов на Кавказ, — поделился я мыслями с комиссаром, и он поддержал меня в этом.

Жаркий солнечный день сменился ласковой южной ночью с яркими звездами. Нежной прохладой дышали эти ночи, принося нам огромное облегчение и снимая напряжение.