Бог бросил кости. Том 2 (СИ)

Всё случилось в несколько мгновений. Из воздуха справа от Агмаила — буквально в двадцати сантиметрах — возник летящий в его сторону небольшой тонкий диск. Вместе с тем, как стал зарождаться второй такой же, первый перевернулся в воздухе и исчез — вскоре подобная судьба постигла и его копию. Лориан почувствовал, что его нейра активировалась без его на то команды, и в следующий момент словно взрыв ударил ему в уши. Зрение на миг пропало, но как только вернулось — прошла всего пара мгновений — он увидел, что Агмаил уже стоит лицом к нему, а мир вокруг словно бы покрылся сетью прямых трещин. И Вселенная рассыпалась тысячей осколков, ударив в сознание Лориана звуком, которому не было ни имени, ни подобия.

Он упал на колени и схватился за голову, ясность мысли полностью покинула его. Широко открытыми глазами он смотрел на Бога Разума, и отдельные образы отпечатывались в его зрении, рисуя перед ним картину сияющего белым многорукого существа на фоне густой пустоты бездны. Звук всё не прекращался, а мускулы словно перестали слушаться, выражая свой бунт болью и напряжением. О том, чтобы применить модуль, не могло быть и мысли.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Звук исчез, мир снова обрёл краски, а Агмаил стоял непринуждённо, с сочувствием глядя на Лориана. Тот тяжело дышал, сердце его колотилось о рёбра, а по лицу тёк пот.

— Друг мой, — сказал Бог Разума. — Когда твой оппонент — другой адепт Эйонгмера, твоя задача — не только атаковать его, но и приготовиться парировать его контратаку. И быть готовым, что контратака тоже будет отражена. Но вместе с тем, ты не должен бесконечно диктовать модулю ответы на всевозможные реакции оппонента — ты можешь просто не успеть закончить программу, когда атака обрушится на тебя. Поэтому дуэли адептов Эйонгмера — это всегда компромисс между глубиной реакции и временем подготовки. Если бы мне не удалось своей контратакой активировать твою нейру — а я могу контролировать её своей силой, если ты не сопротивляешься своей — мой модуль бы активировал следующую фазу контратаки. И пока ты не дерзнёшь атаковать ещё, никогда не узнаешь, что я для тебя подготовил.

Лориан всё ещё не мог произнести ни слова, но ясно понял одно: Агмаил не мог читать его мысли не потому, что Лориан обыграл его, модифицировав нейру — он просто этого не хотел. Наивно, наивно, как наивно…

И тут перед Лорианом появился странный каплевидный объект. Он приплыл откуда-то со стороны — Лориан не уследил, откуда — по велению модуля Агмаила. Рыцарь протянул руку, чтобы взять его — но капля резво увернулась и повисла в воздухе чуть дальше.

— Что это? — спросил Лориан непослушными губами.

— Это Прокси — моё испытание тебе, — ответил Бог Разума. — Внутри — всё, что осталось от моих воспоминаний о посещении Эйонгмером Айлинерона три тысячи лет назад. Поверхность этого предмета чувствительна к нейре и подключится к любому, кто к ней прикоснётся.

Они смотрели друг другу в глаза — юный Железный Рыцарь и Бог-Основатель Агмаил. Бог Разума не желал говорить ничего больше о Прокси, но Лориану этого оказалось более чем достаточно. Внезапно Рыцарь улыбнулся, прищурив глаза, как улыбается заговорщик заговорщику, осознав его план. Агмаил ответил ему мечтательной, но коварной улыбкой, от которой веяло всё тем же прикрытым вызовом, как несколько минут назад, когда он предложил Лориану нанести ему удар. Лориан догадался, что не может быть всё так просто — стоит ему подключить нейру к Прокси, как его разум подвергнется неизвестного рода атаке. Что он потеряет от такой атаки, Лориан проверять не хотел.

— Я принимаю вызов, — сказал Лориан и обернул Прокси в тонкую ткань, которую сотворил из воздуха. Агмаил лишь многозначительно кивнул.

IV. Глава 4. Жизнь и смерть

— Как думаешь, Линис, — спросил Персиваль, — много нас таких? Тех, кто помнит?

Два Рыцаря тёмными силуэтами вырисовывались на фоне звёздного космоса. Небольшую каюту, принадлежавшую Линис Айварсен, освещал лишь тусклый свет, проникающий сквозь стеклянную стену. В безмолвной тишине голоса почти шепчущих собеседников казались островками смысла в неизведанной бесконечности.

Линис хихикнула.

— О Набла, Персиваль, — сказала она так, будто каждое слово её было масляным пейзажем. — Когда уже ты начнёшь задавать мне вопросы, на которые мне будет легко дать ответ?

— Во время Второго Забвения я находился рядом с ним, — Персиваль стоял у окна, вглядываясь в полосу Галактики. — Он сказал, что я буду единственным, кто сохранит воспоминания.

— Неужто ревнуешь, о Рыцарь? — Линис, качнувшись на краю кровати, закинула ногу на ногу.

— Он бы стёр и мои воспоминания, если бы не Серанэт, — продолжал Персиваль, словно не услышав слова Линис. — Выходит, меня спасли, но остальные помнящие были ценны Агмаилу неизменными. Это Лориан и ты — как минимум.