Бог бросил кости. Том 2 (СИ)

***

— Вы ждали меня, Франц? — спросил Персиваль, появившись в дверях.

В каюте Бога Разума было всё так же спокойно. В сумраке тихо журчала вода, и мягкий голубоватый свет исходил из-под поверхности небольшого пруда под комнатным водопадом. Франц задумчиво сидел в кресле у окна, и перед ним парил в воздухе небольшой белый горшочек, откуда стекали вниз длинные зелёные лозы.

— Всё верно, Персиваль, — сказал Франц. — Заходи.

Рыцарь прошёл в каюту, и дверь за ним бесшумно закрылась. Он сел напротив Франца, и растение оказалось ровно между ними — так, что, глядя на него, Персиваль не мог не встретиться глазами с Богом Разума. Тот провёл ладонью под горшочком, словно спрашивая: «Что ты об этом думаешь?»

«Франц раньше не выражал интереса к растениям — что-то произошло. Он предлагает мне угадать — это либо что-то важное для меня, либо он хочет поделиться чем-то важным для него. Если это что-то важное для него, вряд ли я об этом знаю; моя жизнь была мало связана с растениями — значит, это либо связано с кем-то близким мне, либо дело вообще не в растении, а в контексте, в котором оно здесь появилось…»

— Вы тоже не знаете, что это значит, — наконец, сказал Персиваль. — Я ведь прав?

Франц кивнул.

— Иногда бывает, что тебе снится сон, — сказал он. — Ты не помнишь, о чём он, ты даже можешь не помнить сам факт того, что тебе что-то снится — но в один момент ты встречаешь в своей жизни что-то, что напоминает тебе о твоём иллюзорном мире. И ты отчаянно пытаешься вспомнить, что же ты видел тогда, о чём была твоя забытая эфемерная жизнь…

Персиваль понимал, о чём говорит Бог Разума. Он часто видел сны, но не помнил из них ничего — только знал, что каждое утро он просыпался, умирая во сне.

— Я почти ничего не помню о том, что было до возведения Кубуса, — продолжал Франц. — Я с большой уверенностью могу сказать, что по какой-то причине — может, даже по моей просьбе — именно Эйонгмер запечатал мои воспоминания об этом времени. Я не знаю причины этому, но всё чаще я встречаю в своей жизни вещи и ситуации, которые напоминают мне о прошлом — и как бы я ни старался, я не могу до конца понять, что же тогда произошло и почему я потерял свою память. Поэтому я и взял с собой это растение, Персиваль. Это одна из двух вещей, которые сейчас сильнее всего вызывают нужные воспоминания. А вторая — Лориан.

Франц склонил голову набок и задумчиво посмотрел в окно. Горшок с растением плавно отлетел в сторону, больше не разделяя Персиваля и Бога Разума.

— Твой ученик достиг больших успехов, друг мой, — говорил Франц. — То, что он был тем самым, кто уничтожил Атексетес, уже говорит о многом.

— Благодарю, — ответил Персиваль. — Но главного он достиг сам, поэтому несправедливо звать его моим учеником.

— Скромен, как всегда, — Франц улыбнулся тепло и радостно, а затем резко потускнел. — Однако я не говорю наугад, друг мой. «Ученик капитана Железных Рыцарей, прозванный Лазурной Звездой…» — слово в слово я повторяю единственную фразу Эйонгмера, которую могу вспомнить сейчас. Скажи мне: это имя пришло тебе в голову случайно?

Персиваль нахмурился, понимая, какого масштаба тайна сейчас может открыться перед ним.

— Нет, не случайно, — ответил он. — У Серанэта и Эвелин в доме был небольшой сборник стихотворений, исполненный в бумаге — я прочитал его целиком. И в нём были строки: Лазурною звездою обманчиво сияла героя из легенд манящая судьба…

— …Мой ангел — идеалы, несовершенства — дьявол. Я был готов к борьбе, и началась борьба, — закончил Франц приглушённым голосом. — Это мои стихи, Персиваль. И теперь я это помню.

Персиваль ощутил покалывание в области затылка — и на миг комната вокруг преобразилась. На один короткий миг Персиваль увидел стоящий в ночной полутьме белый рояль, на котором бегали голубоватые блики огней, сияющих из небольшого бассейна. На самом его краю, опустив ноги в воду, сидел человек хрупкого телосложения — он сидел к Персивалю спиной, и лица было не увидеть. На плечах его была лёгкая мантия серого цвета, и с белых вьющихся волос редко падали капли.

Но вместе с видением этого потустороннего места Персиваль ощутил великую тоску, словно бы неотделимую от него. Он смотрел на этого человека в серой мантии, видел блики, которые бросала на него беспокойная поверхность воды, и его наполняло чувство невосполнимой потери — беспричинное, но бесконечно понятное.

И видение пропало — растворилось в тумане забвения.

Персиваль попытался его вспомнить — но чем больше о нём думал, тем меньше оставалось в его памяти.

Оставалась лишь тоска.

— И так каждый раз, — проговорил Франц, печально глядя в окно. — Они появляются на мгновение, чтобы исчезнуть навек. Я понимаю, что вряд ли беспричинно эти воспоминания пропали — возможно, Эйонгмер хотел уберечь меня от лишних мыслей — но я уверен, что сейчас незнание для меня хуже любой правды. Поэтому я хочу вернуться на Дно, Персиваль. Туда, где всё началось.

***

— Хироэ, вижу цель.