Бог-Император Дюны

– Так что я хорошо понимаю, почему они запрещены, – продолжал Айдахо. – Полагаю, что Великая Конвенция относительно атомного оружия до сих пор действует?

– Действует, и даже лучше с тех пор, как мы выявили запасы атомного оружия у некоторых Семейств, изъяли его и переправили в безопасное место, – сказал Лето. – Но думаю, что сейчас не время обсуждать подобные проблемы.

– Но мы можем обсудить более насущную проблему, – не сдавался Айдахо. – Сейчас мы выйдем на открытое место. Это очень опасно, и мы должны…

– Это традиция, и мы не станем ее нарушать, – отрезал Лето.

Монео склонился к уху Дункана.

– Ты начинаешь раздражать Господа Лето, – сказал мажордом.

– Но…

– Ты понял, насколько легче контролировать население, которое передвигается пешком? – спросил Монео.

Айдахо, только теперь все поняв, резко повернулся и посмотрел в глаза Монео.

Воспользовавшись паузой, Лето отдал необходимые распоряжения:

– Монео, позаботься, чтобы здесь не осталось никаких следов нападения, ни одного пятнышка крови, ни обрывков одежды – ничего.

– Слушаюсь, господин.

Айдахо повернулся на шум и увидел, что все, кто уцелел, даже те, кто был ранен и перевязан на скорую руку, подошли ближе, чтобы слышать разговор.

– Вы все, – обратился к ним Лето, – не должны никому рассказывать о том, что здесь произошло. Пусть об этом волнуются тлейлаксианцы. – Он посмотрел на Айдахо. – Дункан, каким образом в этот район проникли лицеделы, ведь здесь должны были находиться лишь музейные фримены?

Айдахо непроизвольно взглянул на Монео.

– Господин, это моя вина, – сказал тот. – Это я отвечал за фрименов, которые должны были подать вам свою петицию. Я уверил в этом Дункана Айдахо.

– Я хорошо помню о том, что ты упоминал о петиции, – произнес Лето.

– Я думал, что это позабавит вас, господин.

– Петиции меня не забавляют, а раздражают. И особенно меня раздражают петиции от людей, которые в моей схеме существуют только для того, чтобы сохранить древние формы жизни.

– Господин, вы сами столько раз говорили, что эти паломничества вызывают у вас непреодолимую скуку…

– Я совершаю эти паломничества отнюдь не для того, чтобы разгонять скуку этих ряженых!

– Мой господин?

– Эти музейные фримены ничего не смыслят в древнем образе жизни. Они хороши только в соблюдении внешней обрядности. Это, естественно, нагоняет на них страшную скуку, и они подают разнообразные петиции только для того, чтобы потешиться некоторым разнообразием. Вот что меня раздражает. Я не допущу никаких изменений и никакого разнообразия. Кстати, от кого ты узнал о готовящейся петиции?

– От самих фрименов, – ответил Монео. – Была деле… – Он осекся на полуслове и нахмурился.

– Тебе были знакомы члены этой делегации?

– Конечно, господин, иначе я бы…

– Они мертвы, – вмешался в разговор Айдахо.

Монео посмотрел на него непонимающим взглядом.

– Люди, которых ты знал, были убиты и заменены Танцующими Лицом.

– Это мое упущение, – признал Лето. – Мне следовало научить всех способу распознавать этих мимов. Я обязательно сделаю это – они стали слишком дерзкими в последнее время.

– Почему они так осмелели? – спросил Айдахо.

– Возможно, потому, что хотят отвлечь нас от чего-то очень важного, – произнес Монео.

Лето улыбнулся мажордому. Как только его жизни начинает угрожать опасность, его ум начинает очень хорошо работать. Монео ошибся, приняв Танцующих Лицом за знакомых фрименов, и теперь понимал, что продолжение его службы зависит от того, проявит ли он те способности, за которые его выбрал Император.

– Итак, теперь у нас есть время приготовиться, – сказал Лето.

– От чего они хотят нас отвлечь? – спросил Айдахо.

– От другого заговора, который они плетут, – ответил Лето. – Они думают, что я жестоко накажу их за это нападение, но их ядро останется целым, и это благодаря тебе, Дункан.

– Но не похоже, что они собирались проигрывать эту схватку, – возразил Айдахо.

– Но они были готовы к такому повороту событий, – сказал Монео.

– Они полагают, что я не уничтожу их, потому что у них единственных хранятся исходные клетки моих Дунканов, – сказал Лето. – Ты меня понимаешь, Айдахо?

– И они правы? – спросил тот.

– Их подход неверен, – уклончиво ответил Лето. Он повернулся к Монео. – Мы должны прийти в Онн, не имея никаких следов нападения. Сменить форму, заменить мертвых и раненых гвардейцев новыми… и пусть все будет, как было.

– Убитые есть и среди придворных, – доложил Монео.

– Замените и их тоже, – распорядился Лето.

Монео поклонился.

– Слушаюсь, господин.

– Пошли в Цитадель за новым балдахином к моей тележке!

– Как прикажет мой господин.

Лето подал тележку назад, потом направил ее к мосту и, обернувшись, сказал:

– Дункан, ты будешь сопровождать меня.

Медленно и неохотно Дункан оставил Монео и других и, ускорив шаг, нагнал тележку и пошел рядом с ней, глядя на Лето.

– Что тебя тревожит, Дункан? – спросил Лето.

– Вы действительно считаете меня своим Дунканом?

– Конечно, точно так же, как и ты считаешь меня своим Лето.

– Почему вы не знали о готовящемся нападении?

– С помощью моего хваленого предзнания?

– Да!

– Танцующие Лицом долго не привлекали моего внимания, – ответил Лето.